Николай Леонов - Жизнь взаймы

– Хотите конкретики? Что ж, ладно. Вчера был арестован Кувват Умянцев.

– Это должно меня беспокоить? – Марочкин изо всех сил старался не выдать, насколько сильно шокировала его эта новость. – Наверняка у вас были на это причины.

– Были, – согласился Гуров. – Он совершил убийство. Застрелил человека на парковке возле собственного дома. Покойный не дошел до квартиры каких-то ста метров. Обидно, правда?

– Я бы с удовольствием поддержал вас и пожалел неизвестного, которого лишили жизни, но сейчас моя ситуация беспокоит меня куда сильнее, – тщательно подбирая слова, заявил Марочкин.

– И правильно. Своя рубашка… и все такое, – Гуров вроде как был согласен с позицией Марочкина. – Тем более ваше положение куда хуже, чем у того бедолаги.

– Хуже? Не понимаю, – Марочкин продолжал играть неведение.

– Ну, если вас не пугает перспектива следующие двадцать пять лет провести в компании ребят в наколках. – Гуров многозначительно замолчал.

– Вы же сказали, что Кувват совершил убийство, так почему посадить должны меня? – Марочкин сделал вид, что удивлен.

– Потому что это вы приказали ему убрать Рауфа Гулиева, – в лоб заявил Гуров.

– Что за бред? Это просто невероятно! Я понятия не имею, зачем этому человеку очернять меня, но заявляю официально: это клевета и навет. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни одному человеку я не отдавал приказа убить кого-либо. Рауфа Гулиева в том числе.

– Надеетесь, я вам поверю? – Гуров усмехнулся. – После того как вы лгали мне два дня подряд? Вы бы на моем месте поверили лгуну?

– Я не лгун!

– Лгун, причем совершенно бездарный. Вчера вы сказали, что мужчина в кафе за вашим столиком – не более чем случайный сосед. Не поленились придумать интересную историю про рыбалку и дежурные блюда кафе. Все это замечательно, кроме одного маленького нюанса: вы забыли упомянуть о том, что ваш собеседник вот уже шесть лет работает на вас. Забыли сказать, что его имя Кувват Умянцев. Не упомянули и о том, что трижды посылали Умянцева к своему клиенту Рауфу Гулиеву с целью заставить выплатить долг. Кстати, последний визит произошел как раз накануне убийства Рауфа Гулиева. Нет, не так: последний визит произошел в момент убийства Гулиева.

– Послушайте, все не так, как выглядит со стороны, – Марочкин понял, что отпираться бесполезно, нужно менять тактику. – Если вы дадите мне возможность, я объясню.

– Что ж, попытайтесь, – легко согласился Гуров.

– Да, я сказал неправду. Кувват Умянцев действительно работал на меня. Не то чтобы работал, скорее время от времени выполнял некоторые поручения. Это не рэкет, не выколачивание долгов, а вполне законная деятельность. Человек взял деньги, вместе с ними взял обязательства, но не выполнил их. Фирма имеет полное право потребовать погашения долга.

Как только Марочкин назвал имя Умянцева и признал, что знаком с ним, Гуров понял: самое время переходить в наступление. Он грубо оборвал Марочкина и заговорил сначала медленно, потом все убыстряясь, пока не перешел на крик:

– Не морочьте мне голову, господин директор. Я все знаю, ваш так называемый друг сдал вас со всеми потрохами. Хотите расскажу, как все было? Это вы наняли Куввата Умянцева для того, чтобы он убрал Рауфа Гулиева. Вы дали ему пистолет марки «гюрза» и коробку патронов. Вы снабдили его адресом Гулиева, дали описание его машины, а также сообщили точное время, когда тот сможет застать Рауфа Гулиева во дворе. После этого вы позвонили Гулиеву и назначили встречу. Место специально выбрали удаленное, с таким расчетом, чтобы он не смог вернуться домой раньше условленного времени. И когда Гулиев появился во дворе, Кувват Умянцев убил его, произведя один выстрел в грудь. На следующий день, во время встречи в кафе, Кувват Умянцев получил от вас конверт с гонораром за выполненную работу. Сумма гонорара составила тысячу долларов США. А теперь ответьте мне, Марочкин, за что вы убили Рауфа Гулиева? В чем истинная причина? Чем он вам не угодил? Говорите! Немедленно говорите!

Пока Гуров говорил, глаза Марочкина расширялись все больше и больше. Сначала он пытался возражать, открещиваться от страшных обвинений, но по мере рассказа Гурова ужас осознания того, как сильно он влип, лишил Марочкина способности говорить. Все, что он мог, это раскачиваться из стороны в сторону, выкрикивая одно-единственное слово.

– Нет, нет, нет! – твердил Марочкин, буквы сливались в один непрерывный поток, пока не потеряли смысл.