Наталья Александрова - Приморский детектив

– Здесь, здесь! – повторила Инна Михайловна.

Сазонов вошел в кабинку, наклонился. На деревянном полу действительно лежала какая-то груда, прикрытая махровым халатом. Сазонов сдернул этот халат, увидел под ним несколько смятых полотенец и в недоумении повернулся к женщине:

– Что за ерунда? Зачем вы меня сюда привели?

И успел увидеть ее лицо, на котором не было и тени паники – только холодное расчетливое торжество, а в следующую долю секунды она захлопнула дверь кабинки.

– Вы с ума сошли! – выкрикнул Сазонов, дернув дверь на себя. – Откройте сейчас же!

За дверью не было слышно ни звука.

Сазонов понял, что его провели, обставили, обвели вокруг пальца, как последнего лоха. Выходит, зря он подозревал Потапова, зря подозревал всех остальных – это Инна Михайловна, железная старуха, была тем самым объектом… и теперь она вывела его из игры…

Он бессильно застонал, подергал чертову дверь – но она даже не шелохнулась.

Звать на помощь?

Но это будет выглядеть глупо, нелепо, смешно… в конце концов, непрофессионально…

А, черт с ним! До того ли сейчас?

Сазонов принялся колотить в дверь кулаками, заорал что было мочи:

– Есть тут кто-нибудь? Откройте! Выпустите меня!

Но никто ему не открыл, никто не ответил. Единственным очевидным результатом его усилий было то, что по лицу и по шее обильно заструился пот.

Сазонов сбросил пиджак, расстегнул верхние пуговицы рубашки – но это не помогло, ему становилось жарче и жарче.

И тут он взглянул на градусник.

Чертов прибор показывал пятьдесят градусов. Еще бы ему не было жарко! Ну да, это же сауна…

Сазонов стянул рубашку, прилипавшую к телу, еще несколько раз ударил по двери и снова взглянул на градусник…

На нем было уже пятьдесят семь. И ртуть ползла все выше и выше. Медленно и неуклонно.

И тут до него дошла ужасная правда.

Подлая старуха не просто заперла его здесь – она еще включила сауну, чтобы изжарить его заживо…

Господи, это же надо так влипнуть!

Так, главное – не паниковать… в критической ситуации нет ничего хуже и опаснее паники.

В конце концов, это сауна, а не крематорий. В прежние времена Сазонов и сам любил попариться и доводил температуру в сауне до ста градусов, а то и больше…

Да, но при такой температуре он находился недолго, и он был спокоен. А тут дверь заперта, и ему придется провести здесь неизвестно сколько времени.

Сазонов не хотел смотреть на градусник – но глаза сами скользнули влево.

Шестьдесят четыре. И ртуть быстро ползет вверх.

Самое главное – успокоиться. Взять себя в руки. И опуститься как можно ниже – самый горячий воздух под потолком.

Сазонов сел на пол, скрестив ноги, как заправский йог, и стараясь дышать медленно и глубоко. Взгляд без разрешения, сам собой скользнул к градуснику.

Семьдесят два.

Без паники. Только без паники. Сюда непременно кто-нибудь зайдет… зайдет и выпустит его…

Да, но для этого нужно, чтобы его услышали.

Сазонов снова крикнул:

– Эй, кто-нибудь! Выпустите меня!

Собственный голос показался ему слабым, измученным, едва слышным.

Затравленный взгляд на градусник.

Восемьдесят четыре.

Дышать становилось все труднее, перед глазами заплясали цветные пятна, потом в глазах начало темнеть.

– Помогите!

Девяносто.

Сазонов лег на пол. Внизу воздух должен быть прохладнее – но он этого не почувствовал. Зато в голове мелькнула паническая мысль, что лежа он быстрее потеряет сознание, а тогда…

Было в его теперешнем положении и одно преимущество: снизу он не видел цифры на градуснике.

Нет, сдаваться нельзя. Он попытался снова сесть, но сил не было даже на это.

И тут за дверью послышался какой-то тихий, неуверенный, скребущийся звук.

Сазонов не поверил в него, подумал, что от жары и удушья начались галлюцинации. Но звук повторился, а потом раздался негромкий, неуверенный голос:

– Вы тут?

– Тут, тут! – прохрипел Сазонов, приподнимаясь из последних сил.

– Черт, никак не открыть… еще секундочку… ну, кажется, получилось…

Дверь кабинки распахнулась, и в легкие Сазонова хлынул свежий, благодатный, прохладный воздух. Он пополз навстречу этому воздуху, увидел перед собой женские ноги. Ноги были красивые. Затем над ним склонилось озабоченное лицо с круглыми глазами, и озабоченный голос проговорил:

– Ну, как вы?

Жизнь понемногу возвращалась к Сазонову. Он начал воспринимать окружающий мир во всей его полноте – и первым делом осознал, что лежит на кафельном полу, а над ним стоит, склонившись, Марианна. Та самая навязчивая, вездесущая, невыносимая Марианна, которая не давала ему прохода.