Мария Жукова-Гладкова - Задача с одним бриллиантом

— Бриллиант был в часах, как я тебе уже сказал. И пределы России покинул. Это страховка на старость. Одна из страховок. Николай Рудольфович отдал Лиле стекляшку — она же совершенно не разбирается в камнях и к ним равнодушна. Миллер не сомневался, что Лиля выполнит его просьбу. Но незаметно положить камень в руку не сможет — и так и вышло.

— Кто должен был это увидеть? Сын с племянником?

— Нет. Перформанс готовился для англичан. Все затевалось ради этих Джеймсов Бондов, и не только, которые в последнее время беспокоили Миллера. И опять же это была акция против Московцева. Приезд Роберта Литтлджона был просто подарком судьбы.

— Николай Рудольфович знал, что это сын Московцева?

— Выяснил. Это не является тайной в Лондонграде.

Я кивнула. Моя одноклассница Алиса сразу об этом сказала.

— Миллер специально собирал информацию о Московцеве — все, что можно. И к нашим гражданам обращался, и Майкла Веллингтона нанимал — как одного из лучших частных детективов в Лондоне, к тому же немного говорящего по-русски. Не исключаю, что Веллингтон хотел в России в свою очередь обратиться к Николаю Рудольфовичу, чтобы отыскать то самое ожерелье с рубинами. Веллингтон-то явно считает, что ожерелье у Московцева. И Лилин собачий приют он явно выбрал потому, что она — дочь Миллера. В Королевское общество защиты животных многие наши пишут. А если он еще не решил, что колье с рубинами у Московцева, Николай Рудольфович собирался подвести его к такой мысли. Но срочно «умер». Как мне сказал сам Николай Рудольфович, он хотел отомстить одновременно и Московцеву (пусть через его сына), и англичанам. Англичанам — из патриотических соображений. Ты представляешь, что бы было, если бы агента МИ6 Джеймса Боланда взяли в России на кладбище во время раскапывания могилы? Про бриллиант он знал.

— Вы считаете, что англичанин стал бы…

— А почему нет? Это большое искушение, Юля. И он — разведчик, Юля. Он мог бы придумать, как переправить бриллиант в Англию. И не факт, что стал бы отдавать его своим начальникам или дарить королеве, как делали многие англичане, возвращавшиеся из Индии. Мы этого просто не знаем и не узнаем теперь никогда. Но изначальные планы Миллера изменились после приезда Мигеля Алонсо-Прохорова. Ты помнишь, что тот уезжал в девяностые годы? Как тогда получали информацию? Он и стал убеждать Миллера: надо допросить этого англичанина, надо допросить. Вот и допросили. У англичанина отек гортани, у Алонсо-Прохорова — прокушенная сонная артерия. И ничего не узнали. Но оставался Роберт Литтлджон.

— Это он ночью прогуливался по кладбищу с лопатой?

— А кто же еще? Он следил за похоронами Миллера в бинокль.

— А дед Миллер, в свою очередь, следил за Робертом?

— Ну, зачем так грубо? На Борисоглебском кладбище есть постоянные обитатели, которые присматривают, в частности, за склепом Миллеров. Николай Рудольфович им платит.

— И именно они звонили в наш холдинг и вызывали меня?

— Да, Николай Рудольфович велел звонить тебе. Полиция может и не приехать по такому вызову, а ты примчишься. А примчишься ты — о деле узнаю я. Но Роберт не смог раскопать могилу — в первую ночь он видел, как туда вначале подкладывают два трупа (он мог и не узнать Николая Рудольфовича — темно же было), потом двое закалывают друг друга на могиле. Его видели там. Он явно решил повторить попытку на следующую ночь — но на могиле до него оказались девушка с парнем, решившие совершить самоубийство. Ну а потом там обосновались некроманты. Не получилось!

— Плита в склепе — дело рук Роберта Литтлджона? В смысле, та, за которой скрывался тайник деда Миллера?

— Конечно. Думаю, что он был очень разочарован. Миллер никогда не хранил там ценности и документы, только подручные материалы. Роберт туда залез уже после того, как Шурик привез стройматериалы. Но друзья Николая Рудольфовича обнаружили, что тайник вскрыт, не сразу. Они же не каждый день в подземную камеру лазают. Вскрытый тайник с «инструментом для развязывания языков» вообще могли долго не обнаружить — до следующих похорон кого-то из Миллеров или до посещения склепа родственниками в Радоницу, Троицу или какую-нибудь родительскую субботу.

«И Роберт Литтлджон не пустил нас с Пашкой в склеп, когда мы туда направлялись».

— А что было бы, если бы Николая Рудольфовича, то есть того дедка, кремировали? — спросила я. — Ведь в семейном склепе стоят урны с прахом всех умерших после строительства у нас крематория. И Шурик как само собой разумеющееся…