Мария Жукова-Гладкова - Задача с одним бриллиантом

Более молодого покойника пока не опознали. Зацепок не было никаких. Никаких татуировок, никаких больших родинок, шрамов. Ничего. Но вдруг Нина Константиновна его где-то видела?

Нина Константиновна Прохорова опознала. Теперь органам предстояло связываться с его вдовой, проживающей в Испании. Ведь Петр Пантелеевич теперь Мигель Алонсо и подданный Испании! Вообще в случае смерти гражданина (или подданного) другой страны на территории Российского Федерации все хлопоты и расходы, связанные со сбором необходимых документов, перевозкой тела и захоронением, ложатся на родственников и близких людей покойного. Расходы немалые, документов нужно много. А тут еще и труп криминальный… Сразу тело не отдадут, будет расследование, никто не знает, сколько времени оно продлится, вдове придется набраться терпения. Думаю, что гораздо проще будет похоронить в России. А расследование… Начнет дело наша полиция, потом может подключиться Следственный комитет, а то и Интерпол. Но если Иван Захарович говорит, что Петр Пантелеевич вел в Испании жизнь законопослушного гражданина, то может и не подключиться.

Но ведь как совпал его приезд с приездом Роберта Литтлджона и исчезновением Николая Рудольфовича Миллера… Может, и Петр Пантелеевич вместе с неизвестным оказался в могиле Николая Рудольфовича при непосредственном участии последнего?

Второго мужчину, найденного вместе с Мигелем Алонсо-Прохоровым в могиле Николая Рудольфовича Миллера (то есть той, где он должен был быть похоронен), Нина Константиновна не опознала и заявила, что вообще никогда в жизни не видела.

По просьбе правоохранительных органов я разместила посмертную фотографию и описание мужчины и его одежды на нашем сайте, на своей странице. Я делала подобные вещи несколько раз в прошлом, и это срабатывало. Наши люди не горят желанием общаться с правоохранительными органами, а известной журналистке могут написать. Это помогает хотя бы опознать человека и, соответственно, облегчает работу органам. Но пока никто не откликнулся. Хотя то, что двоих из трех опознали так быстро, можно считать чудом.

— Мой бывший муж жив, — уверенно заявила Нина Константиновна.

— Вы его видели после его мнимой смерти? — с невозмутимым видом спросил Андрюша.

— Я не могла выйти с ним на связь! — воскликнула первая жена Миллера.

Она сказала нам, что периодически проводит спиритические сеансы (что мы уже знали) для общения с умершими родственниками и не родственниками. Ей интересно общаться с людьми из прошлого и спрашивать у них, почему они поступили в какой-то ситуации так, а не иначе.

— С кем вы общались с последним? — спросила я с самым невозмутимым видом. За годы журналистской деятельности я всякого наслушалась, а в последнее время видела толпы общающихся и подзаряжающихся на Борисоглебском кладбище.

Оказалось — с Луначарским, первым наркомом просвещения РСФСР, а также писателем, переводчиком, публицистом, критиком, искусствоведом, академиком, но при этом активным участником Октябрьской революции.

— И что вы обсуждали с Анатолием Васильевичем? — спокойно поинтересовалась я.

Оказалось — реформу правописания. Нина Константиновна по образованию филолог, и ей больно видеть и слышать то, что сейчас делается с нашим родным русским языком. Как сейчас говорит молодежь?! Какое количество слов поганит русский язык! Тех, кто ло́жит и зво́нит, по мнению Нины Константиновны, следовало бы в принудительном порядке отправлять туда, откуда они приехали, потому что устные объяснения не помогают. Не хотят понаехавшие запоминать, что в Петербурге кладут и звонят (с ударением на последний слог).

С Луначарским поговорили о реформе правописания — нарком просвещения предписал всем правительственным и государственным изданиям с первого января 1918 года печататься согласно новому правописанию. Исключалась буква «ять», заменялась на «е», «ъ» в конце слов и частей сложных слов убирался, «фита» заменялась на «ф». Правда, фактически на новую орфографию центральные советские газеты перешли лишь после повторного декрета от десятого октября 1918 года.

— Я терпеть не могу большевиков, но несколько разумных вещей они сделали, — продолжала Нина Константиновна.

От нее я узнала, что, оказывается, в эмиграции все, кто бежал из России, продолжали использовать старое правописание. Таким образом демонстрировался отказ признавать советскую власть. Также от нового правописания отказались в церковных школах и прочих учебных заведениях духовного ведомства. Против реформы резко выступил Синодальный учебный комитет, заявив, что нововведения портят красоту русской речи. Но молодая советская власть мало обращала внимания на мнение Церкви.