Ольга Баскова - Наследство племени готов

— И где же оно находится, ну, сокровище? — Лицо Григория вытянулось от интереса, глаза вспыхнули.

— Банда решила, что в дедовском доме, поэтому Мария так боролась за него, — пояснил Виталий. — Они убили деда, подпилив ступеньку на деревянной лестнице, и теперь ждали удобного момента, когда можно будет спокойно покопаться в доме, не вызывая подозрений у соседей. Маша Агапова ужасно хотела завладеть домом, переехать туда жить. Теперь я понимаю почему. Однако дядя решил иначе, и Собченко ускорила действия.

— Ей ничего не оставалось, — вздохнул Григорий. — Врачи, изучив ее анализы, утверждают, что у девушки почти нет шансов. По-моему, она полная дура, что затеяла все это. Мне кажется, приди она к Вадиму Сергеевичу и расскажи о себе, он отправил бы ее в Израиль или в Германию. Какого черта ей понадобилось убивать?

— По принципу: денег много не бывает, — усмехнулся Виталий. — Она не хотела довольствоваться его подачками. Она собиралась быть полной хозяйкой всего добра Воронцовых.

— Следовательно, не получит и того, что могла бы. — Григорий отхлебнул чай. — Когда твой дядя очнется — а я в этом не сомневаюсь, — какие отношения могут быть между ними?

— Не знаю. — Громов тоже сделал глоток. — Гриша, мне хочется покончить с историей с драгоценностями. Если они в дедовском доме, их надо найти и вернуть в музей. Вызови оперов, может быть, даже кинологов. Пусть прочешут все вдоль и поперек на участке, дом, если нужно, разберут по бревнышкам.

— И еще нужно найти родственников партизан, которые так же, как и прабабушка Марины, знали о драгоценностях, — вставил Старостин. — Не пройдет и двух дней, как Собченко можно будет допрашивать. Думаю, она не станет молчать. Ее карта бита.

— Я тоже так думаю, — согласился с ним Виталий и вздрогнул от разорвавшего тишину звонка смартфона. — Света, — прошептал он, побледнев, и поднес телефон к уху: — Света, что, как дядя?

Старостин заметил, как лицо его коллеги озарилось улыбкой, и понял, что все хорошо. Вероятно, Воронцов пришел в себя.

— Светик, я сейчас в больницу. — Сунув смартфон в карман узких джинсов, он вскочил, не допив чай. — Гриша, у нас радость. Вадим Сергеевич вышел из комы. Врач обещал пропустить к нему через несколько минут. Я должен увидеть своего дядю.

Старостин тоже поднялся и взял старую черную папку из кожзама, в которой лет десять носил бумаги, местами уже потертую, но, как казалось его сослуживцам, незаменимую.

— Я с тобой. Подбросишь? Мне почему-то кажется, что мадемуазель Собченко тоже готова принимать гостей.

Виталий сжал локоть Григория с такой силой, что приятель вскрикнул:

— Ты чего?

— Ты обещал послать своих орлов в дом моего деда, чтобы они отыскали сокровища, если они там есть, — прошептал Громов. — Прошу тебя, Гриша, сделай это сейчас. Собченко может вместо имен своих сообщников или тех бандюганов, которые уже сидят в КПЗ, назвать других, организовавших все от начала до конца, если таковые были. В таком случае я и моя семья не будут чувствовать себя в безопасности.

Старостин секунду подумал и покачал головой.

— Знаешь, Виталя, — произнес он с пафосом, — разносить дом твоего деда по бревнышку я не стану. Мне почему-то кажется, что твоя сестра — здравомыслящий человек, несмотря на то, что она ввязалась в такую аферу и даже стала убийцей. Однако тогда она боролась за свою жизнь. Теперь Мария должна понимать, что ее подельники, найдя драгоценности, забудут о ней: для них первостепенной станет задача поскорее продать их или вывезти из страны. И ни о какой Собченко они не вспомнят.

— Думаешь, она их выдаст? — Виталий недоверчиво посмотрел в серые глаза приятеля.

— И сделает это без сомнений. — Григорий прижал папку к бедру. — Так мы идем или нет?

— Идем, — кивнул Громов и, схватив недоеденное печенье, помчался по коридору, думая, что с возвращением Воронцова все постепенно встанет на свои места. Да, Леонида уже не вернуть, но у дяди есть дочь Светлана, есть любящий племянник, в конце концов, и он научится жить с этой болью, не сразу, но научится.

Дядя лежал в палате бледный, замученный, но при виде любимого племянника выдавил слабую улыбку:

— Привет.

— Как ты себя чувствуешь? — Виталий боялся прикоснуться к родному человеку — настолько слабым, прозрачным, почти хрустальным выглядел дядя.

— Гораздо лучше, особенно когда начинаю думать, что снова на этом свете, — еле проговорил Вадим Сергеевич. — Знаешь, на том гораздо хуже. Впрочем, не помню. Никакого света в конце туннеля я не видел. Да, хватит об этом. — Он вытащил из-под одеяла бледную руку с тонкими пальцами. — Виталик, я хочу кое-что сказать и считаю, что ты меня поймешь.