Виктория Платова - Из жизни карамели

Неизвестно, вытекала ли абсурдность действа в бойлерной из характера Железной Леди; неизвестно, была ли она подготовлена всем предыдущим жизненным и бизнес-опытом Веры Рашидовны. Может быть – и вытекала, и была подготовлена. Но Рыбе показалось, что без стороннего вмешательства здесь не обошлось. Как и в тот, первый раз, когда Вера Рашидовна проявила неожиданный и не совсем здоровый интерес к скромной персоне повара Бархатова. Вот и сейчас Рыба видел духов нгылека, хлопочущих у ее головы и что-то вдувающих ей в уши.

И почему это он решил, что пришлые духи всегда будут на его стороне? И почему это он решил, что предназначение духов – подавать его в выгодном свете и не более? Они – воплощение зла и ничему другому не научены, кроме как это зло творить. Еще неизвестно, что станется с самим Рыбой, когда духам наскучит валять ваньку. И они примутся за свои непосредственные обязанности по распространению на подотчетных территориях болезней и смерти.

Может, и сам Рыба уже не жилец!..

Может, его сердце уже остановилось. Может, его печень уже раздулась, как у алкоголика с тридцатилетним стажем. Может, его легкие разбухли и почернели, как у курильщика с сорокалетним стажем. Может быть, его ноги уже отнялись…

Пошевелив сразу всеми пальцами ног, Рыба-Молот нашел их в полностью рабочем состоянии и немного успокоился.

– Я против, – твердо сказал он, посылая пузатой ненецкой мелочи мощный мозговой импульс оставить в покое Веру Рашидовну. Во всяком случае, ту часть Веры Рашидовны, которая отвечает за принятие решений.

– Против чего? – удивилась Железная Леди.

– Против расчлененки. И против «живым в землю».

– А как насчет чисто и красиво пристрелить? – Вера Рашидовна все еще не теряла надежды на человеконенавистнический исход мероприятия.

Рыба усилил импульс до такой степени, что в глазах появились концентрические круги, а волосяной покров на голове затрещал и встал дыбом.

– Думаю, это излишне. Парень и так схлопотал выше крыши.

– Хотите сказать, что этого достаточно?

– Вполне.

– Хотите сказать, что я должна его отпустить?

– В общем, да.

– Вот так просто?

– А чего сложного? Парню уже преподали урок вежливости – так пусть идет домой и зубрит его, пока не посинеет.

– Он уже посинел.

– Вот видите, значит, полученные знания упали на благодатную почву.

– Ну… я не знаю… Если вы так великодушны…

– Да, я человек великодушный. И не считаю, что это такое уж отрицательное качество.

Дымные волки и оборотни наконец-то оставили в покое Веру Рашидовну и, по обыкновению, растворились в воздухе – на этот раз оставив после себя запах трубочного табака «Герцеговина Флор». Рыба курил «Герцеговину Флор» один раз в жизни, в возрасте четырнадцати лет, и так сильно траванулся, что до самой армии не имел дела с куревом.

А ду`хам, видать, понравилось.

Или это не его «Герцеговина», а чья-то другая?

– …Если вы настаиваете, Александр Евгеньевич…

– Настаиваю.

– Хорошо.

– Да ничего хорошего, – неожиданно прорезался один из телохранителей. – А если этот гад побои снимать побежит, а потом в ментовку стуканет?

– Действительно. – Получив поддержку, Вера Рашидовна воспряла духом. – Возьмет и побежит. И стуканет. Могут возникнуть неприятности. А неприятности я не люблю.

Как будто все остальные от неприятностей без ума и души в них не чают! Как будто у тебя, чертова кукла, полуолигархическая самка, нет концов в ментовке и не все схвачено за все заплачено! Пойди, расскажи об этом кому-нибудь другому, а Рыба-Молот – тертый калач. И хотя сам он в подобные ситуации не влипал, но хорошо изучил их по бескомпромиссным в своем гражданском пафосе программам «Человек и закон», «Честный детектив» и «Чрезвычайное происшествие».

– Не побежит, – вступился Рыба за официанта, который гремел наручником, интенсивно мотал головой и всем своим видом показывал, что никуда бежать и стучать он не собирается. – Не побежишь ведь?

Официант замотал головой еще интенсивнее.

– Ладно, – сдалась Вера Рашидовна. – Отпустите его… И домой довезите.

– Вот и замечательно. Рад, что все так разрешилось. – Рыба наконец позволил себе расслабиться. – А парень небезнадежен. Мог бы и у нас работать, если натаскать его как следует…

…Еще минут пятнадцать после ухода из бойлерной Рыба выслушивал от Веры Рашидовны комплименты в свой адрес. Какой он благородный и великодушный человек, а ведь это – давно забытое искусство: быть великодушным. И вообще – она, Вера Рашидовна, но можно просто Вера, уверена: дорогой… нет, дражайший Александр Евгеньевич владеет и другими искусствами. И ей, Вере Рашидовне, но можно просто Вере, не терпится приобщиться к этим сакральным искусствам, этим знаниям, которые будут способствовать раскрытию всех чакр ее истомленной души.