Андрей Звонков - Невидимка. Фельдшер скорой – агент уголовного розыска

Сашка якобы занимается борьбой и восточными единоборствами, но не для здоровья и реальной возможности защитить себя или напарника, а чтобы опять же декларировать, какой он крутой каратист, для этого пересыпает свою речь японскими словечками из языка каратистов.

Ивана он побаивался, хоть тот был младше и внешне не производил впечатления спортсмена — качка. В нем Линдер почуял ум и аналитичность, а может быть из-за того, что последние дни Ивану явно благоворил ЮАН, хваля его даже на утренней конференции.

Иван же решил в присутствии Сашки быть максимально внимательным и осторожным. Ему однажды удалось заткнуть Линдеров «фонтан», когда Сашка нес пургу про фильм «Американский нинзя» с Майклом Дудикоффым в главной роли. Иван просто сказал, что настоящие мастера карате обычно немногословны, и предложил обратить внимание на Чака Норриса и Ван — Дамма, что если бы они говорили хотя бы вполовину столько же, сколько Линдер — их не воспринимали бы такими крутыми.

Этот аргумент сработал, и в течение нескольких часов на подстанции стало тише. А еще Иван решил, что Линдер напоминает ему Мальчиша — Плохиша [33] персонаж «Сказки о мальчише Кибальчише» А. П. Гайдара. , хотя он и не вредил явно, но было в его поведении что-то от этого персонажа. Ну, хотя бы та странная фраза: «А я жду, когда нас завоюют!», типичный Плохиш! Не скрывает, что может и готов предать при удобном случае.

Иван однажды поймал себя на мысли, что скучает по Люсе. С ней он себя чувствовал комфортно, потому что неугомонная Шкребка заряжала его позитивом. Однажды утром, на пересменке он ей признался в этом, и Люся подтвердила, что ей без Ивана тоже тоскливо. Она сказала:

— Ванька, ты смешной и очень умный, а еще, ты позволяешь мне хулиганить и не переходишь границ дозволенного, то есть ты — настоящий джентльмен, — и добавила, что рядом с ним она чувствует себя не «обезьяной из кармана», а настоящей леди.

Несколько раз Иван ловил себя на порыве признаться Люсе, что он агент. Но всякий раз вспоминал завет наставника Иоганна Вайса: «Первый шаг к провалу разведчика, это утрата ощущения опасности!». Порыв исчезал. Иван убеждал себя, что для всех его вторая служба всегда будет восприниматься как стукачество, а значит, он мгновенно потеряет доверие друзей, в его присутствии станут помалкивать, а за его спиной шептаться. И не важно, что он не стучит на всех и по всякому поводу, что он собирает конкретную информацию и совсем не стремится заложить каждого нарушителя закона. Что он отлично все понимает и не осуждает коллег за стремление зарабатывать. Что он не лезет им в душу и мысли, не доносит на них в ФСБ, как на внутренних врагов. Это никому не интересно. СЕКСОТ — это враг, доносчик, подонок, предатель интересов коллектива. А значит, даже намек Люсе, что он выполняет задание МУРа — это падение в пропасть. Полный провал.

Раздвоение тяготило. Это состояние Иван вычитал в романе «Щит и меч», и его тоже переживал Иоганн Вайс, который для восстановления душевного равновесия уединялся. Так Иван понял, для чего Москвичов поселил его в пустой однушке. Он понимал, через какие муки придется пройти его агенту. Понимал он, что Иван — дилетант, не имеющий вообще никакой подготовки и непременно наступит момент, когда он переживет душевный кризис.

Полковник, как щенка швырнул его в воду — плыви, выберешься на берег, молодец, а нет — туда тебе и дорога.

Беляков принес ключи через два дня, как и обещал. Передал при рукопожатии. Отведя Ивана за припаркованные ночные машины, сказал негромко:

— Ты их проверь сперва, если отпирают и запирают, потом уже выберешь момент ночью. Понял? Мало ли что, их ведь по слепкам точили, могут заедать. На арапа не лезь сразу с поисками тайников. Если ключ заклинит — будет жопа. Понял?

— Конечно.

— Вот и не спеши. Действуй спокойно и без суеты. Я стоять на стреме не смогу, сам понимаешь. Работать будешь в одиночку. Лучше выбери время, когда полная тишина на подстанции. Между тремя и четырьмя ночи.

Иван как обычно в промежутках между вызовами сидел в коридоре на стуле и наслаждался музыкой, как фанатичный рок — меломан.

Замок стерилизационной комнаты открылся сразу, без зацепок. Заперев ее, Иван дождался трех ночи, приехав с вызова, скинул карту диспетчеру, потянулся и зевнул. Пробормотал: «Пойду, покемарю!». Однако, улучив момент, когда диспетчер отвернулась, не поднялся по парадной лестнице на второй этаж, где располагались комнаты отдыха врачей и фельдшеров, а свернул мимо кухни в тот коридор, где были служебные помещения. Войдя в стерилизационную, он запер за собой дверь, не зажигая ламп. Ему хватало фонаря, который освещал площадку рядом с подстанцией. Пройдя по полу металлоискателем, Иван не нашел тайников, а при осмотре стен, обнаружилась полость за кафелем. На стук она отзывалась глухо. Наконец Иван сумел ногтем подцепить край плитки и осторожно вытащил панельку, открылась ниша, а в ней лежали запечатанные пачки с морфином, омнопоном, эфедрином и промедолом.