Илья Бушмин - Под подозрением

А потом был новый удар. Когда ближе к обеду Филин спустился в дежурку, он увидел Штыка в сопровождении Локтя и Гепы — их отпускали. Все трое получали у дежурного свои вещи.

— Какого черта? — опешил Филин. — Федосеев, что за дела? Это мои задержанные.

— Ко мне какие вопросы, — проворчал дежурный, протягивая Локтю бумажку и ручку. — Локтев, распишитесь.

Рассовывая по карманам бумажник, ключи и телефон, Штык злобно ухмыльнулся Филину.

— Как ты это сделал, урод? — накинулся на него Филин, готовый дать ему в зубы. Штык отдернул от себя руку опера:

— Полегче! Тут камеры и свидетели. Хочешь мне врезать? Вперед. Но я тогда такую телегу на тебя накатаю — попрут из ментуры мигом. Ты этого хочешь?

Затем все трое удалились. Филин видел в окно, как они усаживаются в вызванное такси. В это время он звонил Кате.

— Алло, здравствуйте, — узнала его девушка. — Ну как, есть новости?

— Есть, и фиговые, — буркнул Филин, провожая взглядом уезжающее такси. — Катя, номер поменяй, и побыстрее. Ни с кем из девчонок, с которыми общалась в баре, не контактируй. Поняла? И в районе «Саванны» даже за километр не появляйся.

— Почему? — ее голос задрожал. — Что случилось?

— Я потом все объясню. Подумаем, что делать… А пока сделай, как я сказал. Поменяешь номер, пришли мне его СМСкой. И не высовывайся пока из дома.

Отключившись, Филин рванул к следователю, которому поручили дело Кати Томиной. Следак лишь развел руками:

— Филин, а я что могу сделать? У меня материала никакого нет, дело разваливается, перспектива вообще нулевая!

— Перспектива нулевая? — вскипел Филин. — У тебя эти трое в изоляторе и куча народу, который может подтвердить слова терпилы!

— Может, и могут подтвердить, но не делают этого. Эти три шалавы, танцовщицы, молчат. Я не знаю, их запугали или нет, но они от всего открещиваются. Не было, не видели, не знаем. Доказухи у меня нет! Наркоту взял на себя тот хмырь, чьи пальцы были на колбе. Ствол взял на себя второй, который за износ в розыске, но там материал в Южный уплыл. А на Артюкова ничего.

— Справка о побоях — это ничего?

— Филин, ну ты же знаешь, как это работает, — поморщился следователь. — Ее слово против их трех.

— Твою мать… Они приезжали к Томиной домой, избили ее, угрожали ножом, — не отставал Филин. — Соседи наверняка видели. Ты почему мне не поручил соседей опросить? Или участковому?

— Филин…

— Одна из танцовщиц наркоманка, на игле сидит. Ее подержать немного в обезьяннике, и она сама все выложит, только записывать успевай. Почему ты мне ничего о твоих перспективах не сказал?

Следователь оскорбился.

— Б…, Филин, угомонись или вали отсюда. Я процессуально независимое лицо, и это мое дело. Я тебе указываю, как ты должен свою работу делать? Нет. Вот и ты давай закрой варежку, а? Чем в мои дела нос совать, лучше бы со своими разобрался. У тебя, говорят, проблем и так выше крыши.

Крыть было нечем. Сжав зубы, Филин вышел. Вернувшись в кабинет, он плюхнулся за стол и принялся лихорадочно думать, что делать. Если дело развалилось, про заявление Кати можно забыть. И на Штыка снова ничего нет. Но сам Штык про Катю не забудет… Как быть? Первая версия возникла сразу. Нужно колоть типа с кокаином! Если оформить его правильно, например, по линии агентуры — типа можно будет отпустить. А за это он сдаст Штыка. Если у Филина будет наводка — тогда он еще повоюет.

Филин невольно вздрогнул, когда у него зазвонил сотовый в кармане. Достав телефон, он увидел на дисплее имя абонента. «МАША», — сообщала надпись.

В предчувствии чего-то ужасного у Филина замерло сердце. Он смотрел на дисплей, не решаясь ответить. Филин боялся услышать тишину и тихое дыхание ублюдка, который издевался над ним в прошлую ночь. Попцов удивленно обернулся.

— Лех, если нажать на кнопочку, эта штука перестанет звонить, ты в курсе?

Попытавшись взять себя в руки и одновременно приготовиться к самому ужасному, Филин ответил на звонок.

— Слушаю.

— Леш, привет…

У Филина как камень с души свалился, и он облегченно выдохнул. А Маша продолжала:

— Можно с тобой встретиться? Это важно.

— Конечно, Маш. Где и когда?

Мария до сих пор носила фамилию Филина. И не потому, что питала к бывшему мужу какие-то чувства — скорее, наоборот. Просто ее девичья фамилия была гораздо менее благозвучная. Иногда Филин думал, что Маша вышла за него только из-за фамилии. Потому что сам их брак, короткий и сложный, оказался сплошным недоразумением. Они промучались почти два года, после чего Маша просто съехала в свою старую квартиру, доставшуюся ей от бабушки.