Валерий Махов - Сезон мести

Вселенский закон возмездия реализуется не только посредством природных катаклизмов, но и — в большинстве случаев — руками людей, не приемлющих Зло и без колебаний принимающих сторону Бога в Его извечной борьбе с дьяволом.

Видимо, вовсе не случайно волею автора герой и героиня романа, в силу реалий бытия вынужденные решительно игнорировать евангельский постулат относительно щеки, подставленной под удар, как, впрочем, и многие иные постулаты, в итоге соединяют свои судьбы перед церковным алтарем с искренней верой в будущее, «залитое беспределом рассветов и произволом закатов».

В большой холодной женской спальне образцово-показательного детского дома номер двадцать три стояло пронзительно жутковатое зловоние. Только извращенец-токсикоман мог получать удовольствие, вдыхая запах, исходивший от неухоженных и давно не мытых детских тел. В спальне обитали тридцать пять воспитанниц — от восьми до семнадцати лет. И все они были несчастны. Несчастье их состояло в том, что, будучи сиротами и полусиротами, девочки были лишены детства и являлись личной собственностью администрации детского дома. Если мальчики с утра до вечера пахали на стройках, в садах и огородах своих учителей, то девочки были секс-рабынями. Физрук, трудовик, историк, врач, охранники, завхоз — каждый из этих мужчин имел по несколько наложниц. Все об этом знали. Все было в порядке вещей. И детям, свыкшимся со своим бесправным положением, оставалось только ждать — либо усыновления, либо совершеннолетия.

Семнадцатилетняя девочка по прозвищу Белка (именами и фамилиями здесь не пользовались) в эту ночь не спала, так как ожидала вызова к директору. Она была любимой игрушкой директора, и ей многие завидовали. Директором образцово-показательного детского дома номер двадцать три был депутат облсовета, заслуженный учитель страны Антон Семенович Макаров.

Он считал педагогику и педофилию родными сестрами. Причем педофилия была старшей. Он с любовью отбирал маленьких девочек и развращал их до появления первых половых признаков — растительности на лобке и под мышками и начала менструального цикла. Как только появлялись месячные, он терял к девочке всякий интерес и она тут же становилась всеобщим достоянием. Это значило, что ею могли пользоваться не только мужики-преподаватели, но и мальчики-детдомовцы. А они это делали, как правило, грубо и коллективно. Белка росла красивым, ушлым и коварным ребенком. Она видела, что ожидает тех, кто пробовал бежать, жаловаться и не подчиняться. Беглецов ловили и жестоко наказывали. Жалобщиков заставляли прилюдно, прямо на линейке, есть кал и запивать его мочой. А непокорных усмиряли голодом и побоями.

Белка не походила на остальных. Увидев один раз, как восемь мальчиков водили «хороводы» вокруг десятилетней девочки, она дала себе слово в этих «танцах» не участвовать. Для этого из всех зол она выбрала большее. А большим как раз и оказался Антон Семенович. Разузнав у подружек по секрету, в какие игры он любит играть, она сумела стать его постоянной любовницей. В одиннадцать лет она называла пятидесятилетнего извращенца «любимым мальчиком» и предлагала разнообразить их игры. Дело в том, что Антон Семенович любил играть в «дочки-матери», в «больницу», в «военнопленных» и прочие «безобидные» детские игры. Только до Белки он играл один на один с очередной жертвой, а Белка постоянно придумывала новые варианты игр, внося в них огромное разнообразие. Постепенно она стала незаменимой для директора, то есть его первым заместителем по секс-досугу. К тому же Белка приобрела огромное влияние на жизнь и быт детского дома. От нее теперь многое зависело. С ней считались, ее дружбы искали. Она сумела стать фавориткой, ее любили и ненавидели.

Впервые попав к Антону Семеновичу, как и все, в десять лет, она, стерпев боль и унижение, вместо слез и просьб о пощаде сильнее прижалась к взрослому мужчине своим маленьким детским телом и начала шептать на ухо уроду нежные и загадочные слова, смысл которых сама до конца не понимала. Она так возбудила и удивила своего «учителя», что он с нетерпением и любопытством ожидал следующего раза. Следующий раз был лучше предыдущего — и так постоянно. В двенадцать лет она предложила позвать еще одну девочку, чтобы попробовать втроем, потом двух девочек, чтобы Антоша получил двойное удовольствие, а она бы посмотрела…