Жан Рэ - Эдмон Белл и инспектор Тригсс [Повести]

Луна освещала местность до самого горизонта. Белл с трудом сдержал крик отчаяния. Палатка исчезла… Только карбидная лампа светила на равнине. Ни Донифана, ни груза, ничего… однако… Невозможно! Белл не верил глазам! Это должно было быть видением кошмара! Он ущипнул себя за руку, чуть не закричав от боли. Значит, он не спал, и видение не исчезло.

— Я сошел с ума, — простонал он.

Свет карбидной лампы освещал шахматную доску, перед которой сидели два ягуара, передвигая фигуры с самым серьезным видом в мире!

— Не стреляйте! — послышался требовательный голос, и сильная рука сжала запястье Белла.

— Дон Руи, — прошептал молодой человек.

— Тихо! Мы только выиграем, если будет соблюдать тишину… Не бойтесь, вы вскоре все поймете, но пока не сдвигайтесь ни на дюйм.

Маленький испанец лежал рядом с Беллом, хотя тот не заметил, как он появился. Он его не слышал и не видел. Казалось, он вынырнул из чрева земли.

— А ягуары?.. — почти беззвучно простонал Белл. — Скажите хотя бы, что я не сошел с ума.

— Ни в коей мере!

— Эти ягуары!.. Они играют в шахматы!

— И даже очень хорошо, — усмехнулся Дон Руи. — Вам было бы трудно объявить им шах и мат.

— А что мне делать? — в полной растерянности умоляюще спросил Белл.

— Хм, вот это вопрос, — проворчал испанец. — Лучше бы вы не покидали палатку. Это было частью программы.

— Чьей программы? — Молодой человек был поражен.

— Кого-то, кто интересуется вами, а главное, продолжением вашего приключения.

— Я чувствую себя беспомощным ребенком, — пожаловался Белл, — и повторяю вопрос. Что я должен делать?

Дон Руи задумался на несколько мгновений.

— Выслушайте меня, Белл, ибо время торопит… Эти парни вскоре закончат партию. Что касается меня, то я должен уйти. Кстати, если я остался, то не ради того, чтобы оказать вам услугу, а напротив. Вероятно, я спутал все карты. Больше не задавайте мне вопросов, у меня нет времени на ответы. Я должен уйти, оставив вас здесь. Как только я исчезну, начинайте медленно считать со скоростью одной цифры в секунду. Когда дойдете до ста пятидесяти, я уйду далеко от тех, которые никакой ценой не должны схватить меня. Только тогда можете выстрелить в сторону ягуаров… Но постарайтесь не попасть ни в одного! Приказ — помешать вам прицельно стрелять. Еще через минуту вы станете пленником, как и Донифан Хортон… На некоторое время сохраняйте спокойствие, никто не тронет даже волоса с вашей головы. Кстати, почти забыл, передаю вам дружеский привет от Джона Элсландера!

— Э! — воскликнул Эдмонд Белл.

Но дон Руи де Вилла де Кастильо уже исчез. Молодой сыщик услышал только шелест травы, а потом все стихло. С бьющимся сердцем он принялся считать… один, два, три, четыре… Внизу у подножия холма странные чудовища продолжали передвигать фигуры по шахматной доске при ярком свете карбидной лампы. Сто, сто один, сто два, три, четыре… Сто сорок… сто сорок восемь… сто сорок девять… сто пятьдесят! Грянул выстрел, и фигурки на шахматной доске разлетелись в разные стороны. Быстрые, как молния, два чудовищных шахматиста вскочили и взлетели на вершину дюны. Белл почувствовал, как из его рук вырвали ружье, потом его подняли. Что-то мокрое опустилось на его лицо, и все вокруг почернело.

Восходящее солнце воспламенило пустыню. Стрекот песчаных насекомых смешался с птичьим клекотом в кустах. Сотни маленьких хищных птиц кружили над пустыней, высматривая падаль. Серебристая змея с шорохом выбралась из норы между двух скал и бросилась на пунцовую птичку, беззаботно прыгающую по камням. Но змея промахнулась, и из охотника превратилась в добычу, поскольку худой свирепого вида стервятник пробил своим громадным клювом голову рептилии и приступил к пиршеству. Солнце быстро поднималось в лазурном небе, рассеивая последний ночной туман, который цеплялся за травы. Но теперь Белл, окончательно проснувшись, увидел, что сидит на высокой скалистой террасе. Он восхищенным взглядом следил за сказочным спектаклем пробуждения дня. Хотя полного восхищения не испытывал, поскольку терзал мозг в попытке понять, что с ним произошло. Ему казалось, что его на большой скорости несли всю ночь. Потом он заснул, если только его не усыпили. Теперь, проснувшись, он в одиночестве сидел на горной террасе, огражденной широким парапетом, за который он не осмеливался заглянуть из-за страха головокружительной высоты. В задней стене террасы было отверстие, вернее, простая щель, дававшая доступ в вырубленную в скале камеру. Там была лежанка, глиняная кружка и тарелка с каким-то мучнистым месивом. В тридцати локтях над террасой на узком скальном карнизе стоял часовой и вглядывался в горизонт.