Лариса Королева - Три судьбы

Вкалывал в отделе «за себя и за того парня», выполняя помимо своих обязанностей и ту работу, которую кто-то из сослуживцев «не смог, не успел, не срослось, не получилось». Потом коллеги уходили на повышение, а он всё сидел на том же месте. А иногда на нём же и лежал, оставаясь в кабинете на ночь, чтобы не видеть укоризненных маминых глаз, когда он наливал себе в старый гранёный стакан водки, чтобы расслабиться и поскорее заснуть, а утром встать пораньше. Конечно, можно снять квартиру, но в ней убирать надо, стирать, готовить. А когда? Вот и получается, что взрослый мужик всё ещё живёт с оглядкой на маму, которая обустраивает его быт. Как же всё это осточертело!

— А тебе никогда не хотелось в один прекрасный день написать рапорт, положить удостоверение на стол, выйти из кабинета, закрыть за собой дверь и навсегда забыть, что ты когда-то работал в милиции? — спросил он у Алексея, когда они после ужина выпивали вдвоём на веранде.

— С чего это вдруг? — удивился тот. — У настоящего мужика таких мыслей вообще быть не должно. Служба есть служба. Впрягся — работай. У меня семья, и о ней надо заботиться.

— Света у тебя замечательная, и девчонки умницы-красавицы… Но допекает же начальство так, что порой хочется стукнуть кулаком по столу и заорать: «Да пошли вы все туда-то и туда-то, да побыстрей»!

— Знаешь, мне как-то всегда везло на наставников. У каждого из них было чему-то поучиться, и я взял на вооружение всё лучшее, чем они были замечательны. Ну, а когда был простым опером, и, случалось, начальство орало благим матом, то просто скрутишь фигу в кармане и скажешь про себя: «Ничего, сегодня хуже сработали, завтра сработаем лучше, чем сегодня».

— Да неплохо я срабатываю, у меня высокие показатели раскрываемости, — поморщился Владимир после глотка водки и потянулся за абрикосом, именуем на Кубани «жерделой». — Только как-то застрял одном на месте. Не то, чтобы очень уж должностей высоких хотелось, но какого-то движения вперёд… или хотя бы вбок.

— Попробуй не делать чужую работу, — посоветовал Алексей, — а ещё лучше отвлекайся иногда и от своей, по крайней мере, в отпуске. Раз уж сменил обстановку, расслабься, на девчонок красивых на пляже погляди.

— Смотреть уже скоро придётся на благообразных старушек.

Леонтьев кокетничал. Он уже успел познакомиться с симпатичной крашеной блондинкой лет тридцати пяти, предыдущей ночью приводил её к себе в номер и тихонько выпроводил на рассвете, чтобы гостью не заметила Светлана или, чего доброго, дети. Но одно дело завести курортный роман и даже приглашать женщину к себе в Омск, не очень-то веря в то, что она воспользуется этим предложением, и совсем другое — поверить в то, что это — твоя женщина, а не просто очередная любительница ни к чему не обязывающих отношений.

Золотой южный июль пролетел быстро, Владимир вернулся в Омск и снова взялся за отложенные и новые дела, вспоминая рассказ Алексея о том, как в детстве его отец строил в станице дом, и лошадка ходила по кругу, перемешивая раствор для самана. И он, омский опер, тоже, как та кубанская лошадка, всё ходит по кругу, утопая ногами в грязи по щиколотку, а то и по колено.

Сырой октябрьский ветер задувал под шлем, охлаждая невесёлые раздумья, которые мгновенно прервало резкое движение впереди. Буквально перед самым лицом промелькнула женская фигура, а по встречной полосе пронеслась машина. Он ударил по тормозам, и тяжёлый мотоцикл занесло. При скорости в сто километров час тормозной путь составляет сорок шесть метров, он развернулся и проехал их в обратном направлении.

На обочине на животе лежала женщина в сапогах, но без верхней одежды, в одном платье, разодранном до пояса, так что виден был чёрный лифчик. «Чёрт, — подумал он, — неужели я её всё же зацепил? Выскочила внезапно наперерез, но вроде проскочила. Или её сбила машине, ехавшая в это время по встречной полосе?».

Он присел над телом, не подававшим признаком жизни, не решаясь его перевернуть, ведь неизвестно, какие она получила травмы, в таких случаях иногда лучше не трогать человека до прибытия скорой помощи, чтобы не навредить.

— Женщина, вы как? — задал он вопрос, тут же сочтя его дурацким.

Как она? Она прекрасно! А он особенно хорош! И скорость превышал, и фару не включил. Ладно, он-то, как кошка, отлично видит и в лёгких сумерках, и в полной темноте, а другие участники движения? Если бы он в самом деле сбил пешехода, никакие корочки бы не отмазали.

Незнакомка застонала, перевернулась на бок, подтянула колени к груди и принялась неловко подниматься. Владимир, с облегчением вздохнув, помог ей встать на ноги и вгляделся в окровавленное лицо. Если разбитые нос и губу можно было объяснить недавним падением на гравий, то к распухшему глазу явно приложился чей-то кулак, причём гораздо раньше, чем случилось дорожное происшествие. Он не успел задать ей вопрос, как увидел мчащегося в их сторону здоровенного рычащего детину, тоже одетого не по сезону — в трикотажный спортивный костюм, сильно растянутый в локтях и на коленях.