Мария Воронова - Сама виновата [litres]

Незадолго до декрета Ирина с Кириллом были приглашены на юбилей, и там она столкнулась со своим знакомым психиатром, консультировавшим ее, когда она вела процессы маньяков. Они разговорились и как-то незаметно для самих себя оказались вовлечены в беседу об общем падении нравов. Дамы сокрушались, что нынешняя молодежь не бережет себя до свадьбы, а, наоборот, начинает половую жизнь с кем попало еще в средних классах школы. Везде царит вольность и распущенность, поэтому надо, если мы не хотим погубить цивилизацию, срочнейшим образом брать детей в ежовые рукавицы и муштровать, чтобы пикнуть не смели.

Профессор тогда засмеялся и сказал, что дети начинают заниматься сексом по одной-единственной причине: если они чувствуют себя несчастными. Довольный ребенок, купающийся в лучах родительской любви, спокойно потерпит до свадьбы, а заброшенный, затюканный – нет. Он страшно голоден до счастья, а изголодавшийся человек готов добывать себе пищу на помойке, меж тем как у сытого подобная перспектива вызывает омерзение. Муштра и строгость, заметил тогда профессор, дадут только один эффект – дети постараются, чтобы родители ничего не узнали, вот и все.

Недаром Пахомов выбирал себе девочек из неполных семей. Родители Полины развелись, у той девочки, которая покончила с собой, папа умер, когда она была совсем маленькой, и у племянницы Семена Фельдмана тоже нет отца. Как-то не пришлось к слову уточнить, куда он делся, но свою фамилию успел девочке дать, иначе истинный мотив убийства вскрылся бы во время предварительного следствия. Даже полный раздолбай насторожился бы, узнав, что у Пахомова в главной роли снималась однофамилица его убийцы. А Зина Тимофеева ни на какие мысли его не навела.

Ладно, не в этом суть. Жертв наверняка было намного больше, просто Полина была последней, кого Пахомову удалось склонить к сожительству добровольно. Девочка, растущая без отца, с измотанной и несчастной мамой, обиженной на весь свет и страстно добивающейся святой для каждой советской женщины мечты «устроить личную жизнь», тянется к доброму и сильному мужчине за защитой и душевным теплом. Такая у нее острая потребность в счастье и любви, что она готова терпеть ради этого любую боль и унижения.

Только Пахомов старился, и из мужчины, готового заменить фигуру отца, превращался в сластолюбивого деда, не способного вызвать ничего, кроме физического отвращения.

Пришлось ему действовать подкупом и силой.

Ирина вздохнула. Откуда берется в человеке эта темная жажда, перехлестывающая все: жалость, доброту, сострадание и даже страх перед законом? Что это за дьявольская сила, которой человек не может сопротивляться, если она поселилась в его душе? И много ли таких чудовищ рыщет среди нас, скрываясь под масками добрых и порядочных людей?

Мамы девочек не разглядели, не уберегли… Мать Полины вообще не замечала, что творится с дочерью, и мама второй девочки тоже не смогла предотвратить самоубийство. Почему так? Потому что маму надо беречь, ее нельзя огорчать. Природа требует, чтобы матери берегли своих детей, а мы бережем себя от них. Не хотим расстраиваться и в лучшем случае закрываем глаза на беду, а в худшем – формируем в детях мощную установку: хорошие девочки не огорчают родителей. Так что делай что хочешь – изображай, кривляйся, выворачивайся наизнанку, но чтобы я видела примерного ребенка. Ты же не исчадие ада, не заставишь мать расстраиваться или, не дай бог, делать то, что ей делать не хочется?

В итоге мать… ну не то чтобы довольна, потому что такие дамы никогда не бывают довольны тем, что имеют, но во всяком случае, не сильно жрет детскую душу, а ребенок вынужден все свои беды переживать самостоятельно. Парадокс: он постоянно в фокусе родительского внимания, ни на секунду не оставлен в покое, малейшие отклонения от идеала фиксируются и жестоко пресекаются, но там, где действительно нужно родительское внимание, помощь и поддержка, там пустота. Мертвое поле, в котором ребенок вынужден действовать на свой страх и риск. Как только ребенок приоткрывает душу, показывает краешек своей беды, происходит следующее: родитель не хочет боли, боится действовать, не желает признавать, что его ребенок не такой, как ему мечтается, и все это выливается в злость на свое дитя – как это оно посмело его тревожить? В итоге единственное, что делает родитель, – это компенсирует себе потраченную энергию, отжирая ее у ребенка. Орет, унижает и убеждает, что с таким негодяем ничего другого и не могло случиться и он это заслужил. Дети – люди смекалистые и быстро понимают, что родители – это не защитники, а источники опасности, и лучше всего не делиться с ними вообще ничем, а жить по принципу «не трогай говно, чтобы не воняло».