Виктор Кустов - По метеоусловиям Таймыра [сборник litres]

– На месте.

Божко протянул трубку.

Сквозь треск и шипение Кузьмин услышал далёкий и тихий голос Сорокина.

– Пётр Фёдорович, – не отвечая на приветствие, начал он. – Я вот тут сейчас у Божко… Вы вчера, как мне доложили, выезжали сюда?!

Сорокин помолчал, потом стал говорить, что главного инженера неправильно информировали, он вчера не был на трассе, а искал шланг для воздухопровода. И нашёл.

– Так вы кто, начальник управления или кладовщик?.. Вы знаете, в чём сегодня здесь люди нуждаются?

Сорокин помолчал.

Потом устало произнёс:

– У меня управление, Геннадий Макарович, а не участок. Вы меня путаете с Божко.

– Пожалуй, путаю, – согласился Кузьмин и положил трубку.

Повернулся к Божко.

– Сколько здесь работаете?

– Я?! Второй год.

– А до этого?

– Два года мастером на базе.

На улице зачастил, потом взревел двигатель, и вагончик задрожал.

– На сваях стоим, – пояснил Божко. – Когда бульдозер работает, всё трясётся.

Они вышли на улицу.

Бульдозер, опустив отвал, медленно продвигался к застрявшему бензовозу. Стоявшие наготове рабочие накинули тросы, и так же медленно бульдозер пополз назад, приминая гусеницами маленькие сугробы, уже наметённые на расчищенную им полосу. Следом за вытащенным бензовозом подкатил и Расторгуев.

– Дальше сможем проехать? – спросил Кузьмин, показывая в конец трассы.

Расторгуев сбил на затылок шапку, вздохнул:

– Попробуем, если очень надо.

– Садись, – кивнул Кузьмин начальнику участка.

Проехали до конца трассы, заваливаясь и с трудом выбираясь из топких под снегом ям, остановились перед ровной поверхностью болота, в которое упиралась просека.

Вышли.

– Как асфальт! – перекричал ветер Божко, топая по уже приличному льду. – Так и хочется поехать. А мы тут не меньше двух месяцев просидим, пока закидаем породой.

– Где следующую опору ставить?

– Почти посерёдке, на самом гиблом месте. Два метра отсыпки по проекту и бетонная подушка.

– А геологи что говорят?

– Сорок сантиметров – и вечная мерзлота.

Расторгуев стал разворачивать вездеход.

Он крутился на пятачке, стараясь не отъезжать далеко от колеи, но всё же заскочил в яму: вездеход завалился набок и крепко засел.

– Всё-таки допрыгались, – сказал он сам себе и стал смотреть через стёкло на стоящих на ветру Кузьмина и Божко.

Всё суетится начальство, мечется, лениво думал он. И надо же было главному ехать сюда, можно ведь было чем-нибудь другим заняться. Нет, поехал. Расторгуев уже пять лет возил Солонецкого и был убеждён, что только начальник строительства делает именно то, что необходимо, и с ним, днём или ночью, когда угодно, ездил он с удовольствием, иногда из-за этого даже ругаясь с женой…

– Застрял? – улыбаясь, прокричал Божко, приоткрыв дверцу.

– Загораем, – недовольно буркнул Расторгуев.

– А мы давай-ка пройдёмся, – предложил Кузьмин и, не дожидаясь ответа, пошёл к вагончикам по колее, оставшейся от гусениц.

– Ничего, сейчас мои орлы выдернут, – сказал Божко и, наклонившись под ветром, зашагал вслед за Кузьминым.

Молча дошли до вагончика.

Кузьмин остановился.

– Управление потянешь? – прокричал, отворачиваясь от ветра.

Божко понял вопрос, но ответил не сразу:

– Думаю, да.

Из вагончика выглянул рабочий:

– Товарищ главный инженер, вас начальник строительства разыскивает. Приказывает срочно прибыть в управление.

– Спасибо… – Кузьмин повернулся к Божко: – Уверен, значит… Это хорошо.

– Но я бы многое поменял…

– И это хорошо, – бросил Кузьмин, усаживаясь в кабину подъехавшего вездехода…

…В приёмной он столкнулся с Аввакумом. Тот выходил из кабинета Солонецкого. Посторонился, отметив, как пахнуло от отшельника запахом дыма. Придерживая дверь, оглянулся, провожая взглядом колоритную фигуру.

Солонецкий курил, откинувшись в кресле. Рядом стояло второе кресло.

– Что, гость мой заинтересовал? – спросил он.

Кузьмин опустился в кресло, в котором только что сидел Аввакум, пожал плечами.

– Историю его слышали?

– Я не любопытен.

– Это я знаю, – миролюбиво произнёс Солонецкий. – Но я всё же расскажу. В порядке байки. Мы с ним в один день сюда приехали. Правда, я на вертолёте прилетел, а он на последнем пароходе в числе вербованных. Плотничал, жил в палаточном городке в компании с любопытной личностью – был у нас в посёлке такой, по прозвищу Какаду. Из мелких негодяев, но главарь, предводитель. До приезда Аввакума покоя от него не было, а потом – как подменили. Наш участковый даже заволновался. А оказалось, Аввакум на него повлиял. Кстати, Аввакумом его Какаду и прозвал. Что-то слышал о «Житие протопопа Аввакума», вот и окрестил. А фамилия у Аввакума – Новиков. Алексей Новиков – это в миру, так сказать… Зиму он у нас на стройке отработал, потом уехал на озеро к рыбакам. О нём там легенды ходят. И лечить, мол, умеет, и заговаривать, и живёт без корысти, прямо святой.