Виктор Кустов - По метеоусловиям Таймыра [сборник litres]

– Нет, – ответил он.

Ожидая, пока борщ остынет, Кузьмин наблюдал за ней.

Валентина напоминала ему жену. Такие же короткие светлые волосы, скользящая походка, маленькие, выдающиеся немного вперёд плечи. И сейчас это сходство было особенно разительным: жена, обидевшись, так же надувала губы и движения её становились такими же резкими.

Вот уже второй месяц от жены не было писем. В последнем обещала приехать, но, наверное, опять вмешалась тёща. Зять в её глазах – неудачник, не сумевший устроиться в хорошем месте и сосланный на край света…

Увидев, что главный инженер поел, Валентина вновь подошла.

– Спасибо, всё было вкусно, – сказал Кузьмин, однако не торопился вставать.

– На здоровье.

– Я давно вас не видел. Отдыхали?

– Уезжала. Насовсем.

И круто повернувшись, Валентина понесла на кухню посуду.

Кузьмин подождал, но она не появлялась.

Он положил деньги на стол и вышел.

Диспетчер управления вызвал машину, и он поехал в туннель.

…Гриневский издали заметил машину главного инженера. Он стоял у вагончика-диспетчерской участка и разносил мастера Зиновьева. Разносил на чём свет стоит, не подбирая выражений и не снижая своего басистого голоса.

– Ты что же это! – рокотал он. – Какого… Ты мне не говори, что воздуха нет, ты работай!

Зиновьев, только этим летом приехавший по распределению после института, молчал, потупясь, краснел и бросал взгляды на проходящих мимо рабочих. Мысленно он наверняка отвечал Гриневскому не менее крепкими выражениями, но вслух не решался.

– Чему тебя учили? Деньги государственные проедать, штаны батькины просиживать? Чего стоишь? Чтобы одна нога здесь, другая – там, где надо, и через полчаса доложишь, что «полный порядок», – торопливо закончил Гриневский, когда машина главного инженера поравнялась с ним. – Давай, с глаз долой, – подтолкнул он Зиновьева и пошёл навстречу Кузьмину.

Зиновьев нерешительно поверулся и скрылся в туннеле.

– Стоишь, – утвердительно произнёс Кузьмин, пожимая руку.

– Да вот, работнички…

– Ты начальник участка, тебя спрашиваю, на других не кивай.

– Ну да, как же, – неожиданно завёлся Гриневский. – Спрашивающих развелось, как… Сначала начальник строительства спрашивал, теперь вы. А Гриневский знай шею подставляй. – Он постучал ребром ладони по своей короткой шее. – Я отвечу, а с кого мне спросить за перерезанный воздухопровод?

– Давно перерезали?

– Да как перерезали, сразу шуметь стал, а толку…

Кузьмин прошёл в вагончик, приказал, не глядя на дежурного диспетчера.

– Сорокина…

Тот крутанул ручку телефонного аппарата: сквозь шипение прорезался голос сначала секретарши, потом самого Сорокина.

– Здравствуйте, Пётр Фёдорович, что же вы детей обижаете? – ласково начал Кузьмин. – Каких детей?.. Да вот рядом со мной стоит, жалуется Гриневский… Ах, в курсе… Этот бульдозерист у вас инструктаж проходил?.. Так в чём дело? Почему к работе его допустили?.. Гриневский своё получит, вы за себя отвечайте… Это не копеечное дело! – повысил он голос. – У нас нет копеечных дел, как нет и лишних шлангов. И если вы никак не можете этого понять, значит, вы не руководитель… Ищите, где хотите. Всё.

Он опустился на лавку.

Устало произнёс:

– Когда кончится это барство?

Гриневский бросил взгляд на диспетчера, и тот поспешно вышел.

– Когда мы научимся беречь государственное как своё? Вот ты когда это поймёшь?

– Геннадий Макарович…

– Что вы всё делите, что у вас – разные государства? Только и занимаетесь тем, чтобы найти виновного… Работать надо, Гриневский, работать, помогая друг другу, а не вырывая один у другого. Ты вот людей у него переманил…

– Помогать… А шланги где брать? – опять взвился тот. – Людей у него увёл… Да Сорокин мне скоростную проходку погубил! Мужики полмесяца вкалывали, а теперь загорать будут, пот – насмарку, энтузиазм – псу под хвост, зарплата – курам на смех…

– Сам бульдозеристов контролируй, твои отвалы они разгребают. Наконец, заинтересуй их чем-нибудь.

– Чем?.. Были бы свои, они б у меня летали, паутинки не задели…

Кузьмин не дослушал, вышел из вагончика и, размашисто шагая, исчез в чёрном зеве туннеля.

Гриневский помедлил, потом сорвался с места, нагнал:

– Какой чёрт тут бригадный подряд! Всё это возня пустая…

Кузьмин промолчал.

Он знал, что Гриневский что-нибудь придумает. Ради заработка и премиальных сделает всё, чтобы досрочно, как и обещал, туннель пробить. Сделает это, нарушая всевозможные инструкции. Как, впрочем, делал и раньше. И пока это ему сходит с рук. Он делал конкретное дело и считал, что его туннель важнее котлована, отмахиваясь от доводов, что машинный зал будет нужен лишь тогда, когда встанет плотина.