Сергей Качуренко - Детектив «Седьмой флот» [publisher - SelfPub]

– Будь уверен – не переставал.

□□□

Вороненая громадина перегородила улочку Красных зорь, изучающе пялясь по сторонам бесчисленными фарами, габаритными отражателями и неоновыми подсветками.

Стоявший у распахнутой дверцы худосочный юноша в белоснежной сорочке и наутюженных серых брючках заценил мой босяцкий прикид и заговорил с часами на руке. Через пару секунд к нему подбежали двое парней в аналогичных нарядах и, повинуясь начальственному кивку, зашагали навстречу переговорщику.

Поравнявшись, молча сопроводили меня к «хаммеру», от которого разило раскаленным железом и кипящим маслом. Оттого припомнились адские котлы и сковороды, изображенные на фресках Кирилловской церкви.

– Прошу в машину, – подростковым тенором проблеял худосочный. – Наш руководитель попросил уделить ему несколько минут вашего драгоценного времени. Для встречи необходимо проехать в центр.

Я кивнул и поразмыслил:

«Кабы не вчерашняя погоня – решил бы, что черный монстр приписан к дипломатической миссии, а юноши в белых рубахах – референты консула».

Забравшись в прохладный салон, умостился на диване, обтянутом лоскутами черно-кумачовой кожи. Истекавшие из встроенных колонок аккорды космической фуги, болезненно сдавили черепную коробку. Померещилось, будто очутился в кабинке ночного клуба накануне Хэллоуина.

Провожатые умостились по бокам, после чего махина тронулась с места.

Угрюмо подумалось:

«Хоть бы не услышали, как зубы стучат. Еще мурашки по спине разбегались, и мотыльки в животе порхают. Наверное, зря не подал сигнал. Вот и не зря! Сколько можно отсрочивать развязку? Неужто мало смертей?!».

После тренинга по умножению решимости мозговой анализатор взял тайм-аут. Эмоциональность угасла, течение времени застопорилось.

Прострация длилась до момента, когда кроссовер замедлил ход и плавно остановился. Встряхнувшись, разглядел за окном фасад пассажа на углу Преображенской и Дерибасовской.

Сидевший справа референт распахнул дверцу, выпрыгнул на тротуар и, обернувшись, учтиво молвил:

– Ценим понимание! Вас ожидают в горсаду на стуле. Можете идти, – дождался, пока я вывалюсь из салона, боднул головой и метнулся обратно.

В тот же миг «хаммер» сорвался с места. Мне же оставалось и далее теряться в догадках, ковыляя по раскаленной брусчатке к оговоренному месту.

Для несведущих поясню, что стул в горсаду – есть дань уважения одесситов творчеству писателей-сатириков Ильфа и Петрова. Памятник в виде элемента гарнитура генеральши Поповой установлен у входа в Городской сад. В любое время года к нему выстраивается очередь – каждый уважающий себя приезжий жаждет запечатлеться верхом на знаменитом стуле или присесть, чтобы загадать желание.

Издали заприметил на нем человека, замершего в позе пианиста.

«Неужто памятник дополнили скульптурой Кисы Воробьянинова?!» – подумалось ненароком, настолько угловатая фигура сочеталась с постаментом.

Зато одеяние «статуи» казалось современным и отнюдь небедным – темно-серый костюм с отливом, безупречно белая рубаха, блестящий терракотовый галстук и остроносые лаковые туфли. Рядом – компактный чемодан на колесиках с выдвижной ручкой. Седок походил на респектабельного иностранца, сошедшего накануне с трапа океанского лайнера.

Вскоре удалось идентифицировать интуриста.

Минувшие годы почти не изменили внешность Андрея Птицына – парторга нашего олимпийского курса. Те же охристые вихры и прилизанная на бок челка. Выдающиеся скулы, ящикообразный подбородок. Длинный нос, напоминавший корабельный форштевень, искривленные поджатые губы.

Андрей Владимирович получил оперативный позывной по фамилии и стал откликаться на Птицу, хотя за глаза курсанты обзывали его Дятлом. Таковой выдалась сжатая характеристика курсового подхалима, заносчивого служаки и высокомерного долдона.

Теперь все эти качества отобразились в позе, отчего топтавшиеся в очереди экскурсанты недоуменно таращились на изваяние, возмущенно переговариваясь. Некоторые пожимали плечами и уходили прочь.

Конечно же, я обо всем догадался – недостающие пазлы заполнили прорехи в картине расследования.

Подойдя, заговорил первым:

– Слазь с пьедестала, не зли людей! Дождешься, что кто-нибудь заедет в морду. Пошли в тень.

– Не посмеют, бандерлоги! – процедил сквозь зубы Птицын и расправил плечи, позируя хмурому фотографу из очереди. – Видишь, я пользуюсь популярностью.