Сергей Качуренко - Детектив «Седьмой флот» [publisher - SelfPub]

– Ты прав, Юра, – согласился Зимбер. – Не приучили его с малолетства чужого не брать.

– Похоже, у Боровика на роду было написано, – подсказал я, обмакивая платком саднившие колени. – Есть такая болячка в мозгах – клептомания. Передается по наследству. Однажды самолично убедился. Помните, как после развала совка бандюки делили зоны влияния?

‒ Ты у нас об этом спрашиваешь?! – посмеиваясь, обернулся Молодязев. – В Одессе велись полномасштабные бои. Американским гангстерам не снилось!

‒ Ага! Итальянская мафия тоже не конкуренты, ‒ поддакнул Летописец, отыскав в автомобильной аптечке бинт и флакончик с йодом.

Напитав тампон, протянул мне. Собравшись с духом, я прижег ссадину на колене и процедил сквозь зубы:

‒ Беспредел полнейший … творился. Пока не пришло указание МВД зачистить криминальную верхушку. Многих авторитетов тогда приземлили. Некоторые вовсе канули в лету.

‒ Испытанный одесский анфлераж, ‒ заумно подсказал Семен. – Маршал Жуков после окончания второй мировой наказал похожим образом обезглавить местную братву. Ничего не путаю, Слон?

‒ Точно в масть. Методика большевистского террора. В девяностых тоже шороху навели на весь бывший совок. Наши сыщики припутали под новый год московского авторитета по кличке Пахом. Он кутил с корешами в ресторане на Крещатике, а кто-то из добровольных помощников сыска опознал и вломил. Оказалось, на Пахома выставлена розыскная карточка в МУРе. Запросили конвой из Москвы, а его упрятали в КПЗ. В тот день я дежурил по управлению. Ночь выдалась спокойной, потому решил пообщаться с залетным бугром – вдруг проскочит полезная информация. Испросил у него согласия, потому как ночные допросы запрещены. Короче, расположил к себе. Интересный оказался собеседник. Сам неказистый, щуплый, пенсионного возраста. Плешивый, да еще и картавый. Поначалу я недоумевал – как такой заморыш может быть уважаемым среди воров человеком? Правда, ситуацию выправляла белоснежная сорочка Хьюго Босс. В изъятых вещах – три такие же в упаковках. Воровской шик!

‒ Хьюго Босс! – повторил Зуй, присвистнув. – Роскошь по тем временам.

‒ Тем не менее, мужик оказался беспонтовый. Попытался я подъехать на кривой козе, а он мигом раскусил ментовской подвох. Чтобы как-то ублажить начальничка, поведал историю своей родословной. Прадед Пахома служил на Балтике, когда в России случился октябрьский переворот. Моряки влились в сухопутные отряды для выполнения наказа Ильича – мир хижинам, война дворцам. Грабили и убивали буржуев, жгли поместья. Матросик тот вырос в богобоязненной крестьянской семье, потому знал, что за разбой Боженька покарает. Только деваться было некуда, оттого грабил и убивал, как все. После демобилизации обзавелся семьей, а спустя годы одна из его дочерей стала многодетной мамашей. В тридцатые годы жила на Поволжье, и чтобы уберечь семью от голодной смерти, таскала пшеницу из колхозного амбара. В итоге по доносу односельчан оказалась в сталинских лагерях. Конечно, кражу из-за голода можно оправдать, но фактически она присваивала чужое так же, как папенька. Только боялась уже не Божьего суда, а суровых законов эпохи военного коммунизма. Потом была война и победа, а в середине пятидесятых после смерти Сталина в стране Советов началась первая оттепель, породившая воровской беспредел. Сынок сгинувшей в лагерях женщины оказался в составе крупной московской банды, промышлявшей квартирными кражами и разбоями. Это и был Пахом, который вскоре заделался уважаемым вором.

‒ Понятно, о чем ты, ‒ вставил Репа. – Бандитская романтика, передаваемая в генах.

‒ Так и есть. Как известно, криминальным авторитетам запрещено обзаводиться семьей, но так уж вышло, что у Пахома родился внебрачный сын. Коронованный папаня взял над ним тайное шефство, и спустя годы пригрел у себя в группировке. Сынок уверенно пошел по стопам отца – заслужил авторитет, отмотал пару сроков. Пахом мне так и сказал – дескать, воровской кураж у нас в крови и ни я, ни мой сын – мы ничего и никого не боялись.

‒ Бесстрашные упыри, ‒ резюмировал Пуртев. – Я тоже знаю парочку таких династий.

‒ Насчет бесстрашия не торопись. Сынка Пахома короновали, а вскоре начался передел зон влияния. Новоиспеченный авторитет принял сторону законников по примеру отца. Естественно оказался в оппозиции к беспредельшикам новой волны. Завязались разборки, и однажды ночью его вывезли в лес. Отдубасили для острастки и заставили рыть для себя могилу. Пахом плакал, рассказывая об этом. Сказал, что сынок впервые в жизни помолился, стоя в той яме. Похоже, Всевышний услышал молитву – в последнюю минуту концепция поменялась. Вступился бугор из совета коронованных и казнь отменили. Позже Пахом намеревался порешить обидчиков, но сын уговорил не развязывать войну. Мало того – начисто вышел из дела.