Татьяна Полякова - Детектив весеннего настроения [сборник litres]

– В четыреста шестнадцатом, только лежать я больше не могу, полдня лежу. Я в скверик выйду, на солнышке посижу и вернусь. А ты приходи ко мне. Только одна, без… этих.

– Еще мне не хватало этих по чужим номерам водить! И как это так получается, что как только Васька отвернется, тебя обязательно по башке стукнет? В прошлом году упала так, что ходить не могла, из машины вывалилась, помнишь! А он только за сигаретами отошел!

– Ничего я не помню, – упрямо сказала Мелисса, которой не хотелось думать о том, как ей плохо без Васьки. – Иди, они уже замучились тебя ждать. А я посижу на лавочке и вернусь.

– Я тебя заберу в Москву сегодня, – вслед ей сказала Лера. – Температура у нее, а она в Питере съемок ждет, которые отменились!..

Она смотрела, как Мелисса Синеокова идет по просторному и чистому холлу, застланному поверх мраморной плитки коврами, как кивает и улыбается всем входящим и выходящим, как внезапно чихает и утирает нос, как отступает с дороги, потому что навстречу ей в высокие двери вдруг ввалилась целая толпа людей.

Толпа как-то моментально распространилась по всему помещению, между ваз и колонн. В центре ее вышагивал высокий человек в длинном пальто. Он не шел, а именно вышагивал, по сторонам не смотрел.

Лера моментально его узнала.

Ахмет Баширов, один из самых богатых и удачливых предпринимателей, непримиримый враг Вадима Сосницкого.

Сердце вдруг застучало. Только что не стучало, как будто и не было у нее никакого сердца, а тут объявилось!

Что это может значить?..

Совпадение? Случайность? И тот человек за колонной, похожий на Андрея Боголюбова, тоже случайность?..

Или Сосницкий задумал какой-то сложный спектакль, и теперь они все просто играют роли, разевают рты, делая вид, что говорят, и водят руками, делая вид, что жестикулируют, а невидимый кукловод из Лондона дергает за ниточки? Или тут что-то другое?..

Но что? Что?..

Мелисса скрылась из виду – ей было наплевать на Баширова и Сосницкого, – и Лера осталась совсем без всякой поддержки. На Полянского в этом смысле надежды нет никакой.

– Валерия Алексеевна!

Она вернулась за столик, краем глаза наблюдая за передвижениями Баширова по лобби-бару, в котором они сидели. Вот он скинул пальто на руки одного из охранников, вот кивнул официантке, вот неторопливо оглядел всех сидящих, одного за другим.

У него были очень темные волосы, широкое нерусское лицо и узкие внимательные глаза.

Татаро-монгольское иго.

– Ахмет Салманович пожаловал, – сказал Садовников негромко, и Лера поняла, что он нервничает. – Прошу прощения, я должен поздороваться.

Неторопливо, как будто унимая свой страх, он поднялся, и сделал несколько шагов, и замер, остановленный охраной.

Охрана Баширова сильно отличалась от охраны Германа Ильича – амбала, в единственном числе восседавшего на стуле посреди лобби-бара. Их было четверо, и все с одинаковыми бульдожьими лицами и витыми проводами микрофонов, засунутыми сзади за воротники одинаковых пиджаков. Во все стороны они одинаково поворачивали головы, как будто никак не могли найти, на чем бы им сосредоточиться, и Германа Ильича отсекли уже на подступах к Баширову.

– Ахмет Салманович!

– А-а, здравствуй, Герман!

Узкие темные глаза скользнули по председателю думской фракции, а заодно и по Лере с Полянским, – и Баширов прошел мимо, не подав председателю руки.

Лера отвернулась.

Нехорошо это. Каким бы там ни был Садовников, но унижать людей при всем честном народе недостойно. Ей-богу, недостойно.

За чистым стеклом изливалось весеннее яркое солнце, сиял Исаакий, скакала собака по изумрудной майской траве скверика, и на лавочке в отдалении, сгорбившись, сидела писательница Мелисса Синеокова, поминутно прикладывая к носу платок.

Садовников вернулся за стол. Смотреть на него Лере было неловко.

– Ну, – преувеличенно бодрым голосом объявил он, – я думаю, что пора заканчивать. На следующей неделе жду вас в своем офисе, Валерия Алексеевна, мы подпишем договор о сотрудничестве и, помолясь, начнем.

– Я готова посмотреть договор прямо сейчас.

– Сейчас у меня его нет, извините. Да и место, прямо скажем, не слишком подходящее. Господину Сосницкому я передам, что вы произвели на меня самое благоприятное впечатление.

– Герман Ильич, – сказала Лера твердо. – Будьте осторожны. По-моему, вы выбрали неправильную линию поведения.

– Отчего же?

– Оттого, что я не секретарь редакции. Я главный редактор газеты «Власть и Деньги». Это совсем другая позиция.