Фрауке Шойнеманн - Загадка сбежавшего сейфа

Одетта, казалось, прочла мои мысли:

– Уинстон, хоть ты и помог вместе со всеми вычислить и арестовать похитителя Эмилии, но Шерлок Холмс все равно принадлежит к другой лиге. Он мастер замечать все детали и делать точные умозаключения. Многие даже считают, что именно он основал современные методы расследования и судебно-психологической экспертизы.

Мяв! Теперь я рассердился всерьез. Как это понимать: «хоть ты и помог вместе со всеми…»? Это я помог, и точка! И не вместе со всеми! К тому же я тоже мастер замечать детали и делать экспер… э-э… экс… ах, да плевать! Одним словом – мастер!

– Неужели? Но если он такой знаменитый, тогда почему я никогда о нем не слышал? – возразил я, и мой голос прозвучал более резко, чем я хотел.

– Наверное, ты просто не имеешь представления о выдающихся детективах, – вмешался Чупс. Как и следовало ожидать, с абсолютно неквалифицированным замечанием.

– Чепуха! – огрызнулся я. – Конечно имею. И я авторитетно заявляю: самым знаменитым детективом был и остается Джеймс Бонд.

– Ну уж не-ет, – возразил Спайк. – Бонд не детектив – он агент. Это совершенно другое.

Все, с меня хватит! У меня лопнуло терпение:

– Слушайте, я думал, что вы обрадуетесь, когда я расскажу вам про план Тома. Ведь это для нас, четырех мяушкетеров, новая возможность проявить себя и пережить увлекательное приключение. Но раз вам больше нравится спорить о всяких пустяках – что ж, дело ваше. Тогда я один буду помогать ребятам.

Вот так! Круто я им врезал! Я повернулся и ушел с заднего двора, даже не оглянувшись.

В нашей квартире я сразу же наткнулся на Вернера – мой профессор почему-то стоял в коридоре и поворачивался то в одну, то в другую сторону. Вот он провел ладонью по волосам и стал приглаживать сначала одну непослушную прядь, потом еще одну. Я даже подумал, что он разучивает какой-то танец. Только спустя некоторое время я сообразил, что Вернер просто смотрелся в зеркало гардероба. Интересно, он что, хотел узнать, как выглядит? Если бы я мог говорить, я бы сказал ему, что он выглядел как ряженый и был сам на себя не похож.

Обычно Вернер всегда носил брюки, а тут… да-да, он влез в джинсы! Даже не влез, а втиснулся. Потому что они были ему, по-моему, чуть тесноваты. Конечно, когда речь идет об одежде людей, я не эксперт, но все-таки считаю, что одежда должна быть такой, чтобы в ней можно было свободно дышать, иначе ее нельзя назвать удобной. А тут казалось, что если Вернер сделает нормальный вдох, то на джинсах отлетит верхняя пуговица.

Я уселся рядом с ним и какое-то время наблюдал этот спектакль. Крутясь перед зеркалом, Вернер что-то бормотал себе под нос, и я не сразу разобрал что.

– Билеты в оперу… я был бы очень рад… если вы… или – было бы очень приятно… вот, билеты пропадают… может, ваша мама присмотрит за Кирой…

Хм, странно! Репетирует какой-то текст? Но зачем?

В замке повернулся ключ. Вошла Анна, неся в каждой руке по сумке.

Вернер прочистил горло, повернулся и бросился к ней:

– Анна, позвольте вам помочь, сумки такие тяжелые!

Анна рассмеялась:

– Господин профессор, здесь только немного продуктов – все в порядке!

– Нет-нет, я сам отнесу их на кухню. И потом… э-э… я хотел вас еще что-то… э-э… спросить. – В голосе Вернера вдруг послышалась неуверенность.

– Конечно. Что именно? – Анна положила покупки на стул и с любопытством посмотрела на Вернера. Он еще раз провел ладонью по волосам, глотнул воздуха, а потом действительно стал повторять тот текст, который только что репетировал перед зеркалом.

– Я… э-э… у меня есть приятель, он играет на поперечной флейте в государственной опере, и он неожиданно дал мне два билета на «Травиату». На завтрашний день. И я подумал… в общем, если я пойду туда… в общем, один билет еще остается, и было бы очень приятно, если бы мы вдвоем… – Он едва не проглотил собственные слова! – Э-э, в общем и может быть, ваша мама… в общем, я имел в виду…

Клянусь своей когтеточкой! ВЕРНЕР! Что за невнятное бормотание! Я еще ни разу не видел его таким. Что случилось с моим дорогим поставщиком еды? Вообще-то он совсем неглупый парень! Может, он заболел? Я стал вспоминать, что я знаю о человеческих болезнях. Понял: совсем немного. Вернер всегда отличался крепким здоровьем и почти никогда не болел. Ну, иногда насморком в зимнее время, но в остальном особенного ухода он не требовал. Я пристально наблюдал, а он стоял в коридоре – такой нерешительный, жалкий – и глядел то на Анну, то опять на пол, да еще теребил при этом свои пальцы. Однажды я уже наблюдал такие нервные терзания. Нет, не у Вернера, а по телику. И это было признаком чего-то такого… ой, минутку… да, точно – признаком влюбленности! Неужели мой Вернер в самом деле влюбился в Анну и поэтому так нервничал?