Фрауке Шойнеманн - Сыщик на арене

А впрочем, почему бы и нет, подумал я. Ему можно спокойно обо всем рассказать, ведь скоро отпуск подойдет к концу и мы, вероятно, никогда больше не увидимся.

– Ее зовут Одетта, и она самая красивая и умная кошка в мире!

– А она тоже тебя любит?

– Этого я не знаю, – вынужден был сознаться я. – Я так до сих пор и не решился рассказать ей о своих чувствах. Наверное, в глубине души мне страшно, что она надо мной посмеется.

– Как знакомо, – вздохнул Бартоломео. – Я и сам в похожем положении.

– Что?! Неужели ты тоже влюблен в Одетту?! Откуда ты ее знаешь? – ошеломленно спросил я.

– Нет, разумеется, нет! – воскликнул Бартоломео, закатив глаза. – Я же говорю о моей большой любви… – Тут он весь как-то поник, и вид у него вдруг стал ужасно несчастный. – Если я тебе сейчас кое-что расскажу, ты сможешь сохранить это в тайне? – спросил он меня.

– Конечно, – заверил его я. – Я первоклассный хранитель секретов.

– Я… я… влюблен в Пат…

– Что-что?! В кого?! – прошипел я, не веря своим ушам.

– Тсс! Не так громко! – одернул меня Бартоломео. – В Пат, эту прекрасную даму-пуделя, – повторил он шепотом.

Я испуганно уставился на него, потрясенный до глубины души. Кот, влюбленный в собаку. Ой-ой-ёшеньки! Да это ведь история печальнее, чем повесть о Ромео и Джульетте – и совершенно безнадежная!

– Святой кошачий лоток, – пробормотал я. – Бедный ты, бедный…

Бартоломео кивнул и очень-очень тяжело вздохнул. Я собирался было спросить его, как такое могло случиться и знает ли об этом Пат, но вдруг на дереве над нашими головами зачирикала какая-то беспардонная птица. Причем так громко, что мы оба вздрогнули от испуга. С какой это стати она бодрствует посреди ночи?

Понемногу все прояснялось. То есть прояснялось, разумеется, не все, а только небо. И забрезжили, к сожалению, только рассветные лучи солнца, а не хорошие идеи у меня в голове. Я по-прежнему понятия не имел, как сумею сориентироваться в огромном парке и одновременно установить наблюдение за преступником. Неумолимо светало, еще чуть-чуть – и две бродящие по территории черные кошки стали бы слишком заметны. Поэтому пора было возвращаться в шатер.

Однако прежде нам предстояла важная миссия: вызвать со скамьи запасных и ввести в игру моих коллег-агентов! Нужно было пробраться к Кире в гостиницу и как-то взять ее с друзьями на борт нашего идущего полным ходом расследования. Поддержка цирковой труппы, и в первую очередь моего приятеля-близнеца, была, безусловно, очень полезна, но чутье – то есть легкое покалывание в кончике хвоста – подсказывало мне: чтобы выяснить, кто стоит за кражами, этого недостаточно.

Так что когда Бартоломео двинулся в обратный путь, я окликнул его, мяукнув вслед:

– Постой, приятель, у нас есть еще одно дело в гостинице.

Он обернулся и удивленно посмотрел на меня.

– Дело? Я думал, мы немного отдохнем, прежде чем приступить к наблюдению за парком.

– Теоретически идея хорошая. Но практически нам сейчас нужно срочно переговорить с детьми, – объяснил я ему.

– С детьми? – Бартоломео взглянул на меня в замешательстве. – Я думал, что с Одеттой у вас до этого пока не дошло. Откуда же у тебя дети? Или ты крутишь роман с кем-то еще? Тогда, в общем-то, и неудивительно, что с Одеттой у тебя ничего не складывается. Уважающая себя кошка на такое не пойдет!

В душе, где-то под густой шерстью, я в этот момент невольно ухмыльнулся.

– Да я же не про котят! Я имею в виду человеческих детей: Киру, Тома и Паули.

– Ах вон что! – Бартоломео уселся и почесал лапой себя за ухом. – Но для чего они тебе сейчас понадобились? Не дай бог, нас еще сцапают в этой гостинице – проблем не оберешься.

– Да не трусь ты так! Ребята помогут нам поймать настоящих воров.

– А зачем они нам вообще? Ты же сказал, что они всего лишь ассистенты, а главный супердетектив – это ты. А ассистентов в лице нас, зверей, у тебя в этом расследовании и так хватает.

Черт. Я действительно что-то такое утверждал. Но, кажется, пришло время выложить всю правду.

– Вообще-то Кира скорее моя коллега-агент, чем ассистентка. И я не уверен, что сумел был раскрыть все эти дела без нее. По крайней мере, так быстро у меня бы это точно не получилось.

Бартоломео смерил меня критическим взглядом: