Джон Гришэм - Расплата

– Пусть будет по-твоему. А теперь я хочу услышать рассказ о том, о чем раньше мне не говорили.

– О чем?

– Твою версию того, что случилось в тот день, когда Пит убил Декстера Белла. Понимаю, тебе не хочется об этом вспоминать. Но об этом знают все, кроме меня. В больнице мне долго вообще не говорили о том, что произошло. Считали, что это еще больше подорвет мое здоровье. И были правы. Когда я узнала, то на неделю впала в кому и чуть не умерла. Но все равно хочу узнать твою версию событий.

– Зачем, Лиза? Это отнюдь не приятная история.

– Зачем? Затем, что это чертовски важная часть моей жизни. Вот зачем. Ты не согласна, Флорри? Мой муж убил приходского священника, и его за это казнили. А я не знаю подробностей. Я имею право их знать. Рассказывай.

Флорри пожала плечами и начала говорить.

Все следовало по порядку: жизнь в тюрьме, слушания в суде, реакция в городе, статьи в газетах, приговор, казнь, похороны, ветераны на могиле.

Иногда Лиза начинала плакать и вытирала лицо руками. Порой слушала, закрыв глаза, словно впитывая ужас повествования. То всхлипывала, то начинала раскачиваться. Задала несколько вопросов, сделала всего пару замечаний.

– Знаешь, он приходил навестить меня перед тем, как убил его?

– Да, помню.

– Сказал, что по-прежнему любит меня, но никогда не простит. Как это понимать, Флорри? Любви много, но для прощения недостаточно. Перед ликом смерти он не смог меня простить.

– За что простить? – Флорри озвучила самый главный вопрос.

Лиза закрыла глаза и уронила голову на подушку. Ее губы шевелились, словно она произносила понятные ей одной слова. Затем замерла.

– За что простить? – повторила Флорри.

– Нам надо о многом поговорить, и я хочу это сделать сейчас. Мне осталось немного жить. Со мной что-то не так. Дело не только в душевном расстройстве. Что-то грызет тело. Наверное, рак или другое. И болезнь развивается. Врачи не сумели ничего найти, но я знаю: она во мне. Мне давали лекарства от нервов, а от болезни ничего.

– Не знаю, что и сказать, Лиза.

– Ничего не говори – слушай.

Шли часы, но Джоэл не появлялся. Лиза словно о нем забыла, зато Флорри помнила, что он уже должен находиться здесь. Наконец Лиза встала:

– Флорри, мне нужно переодеться. Я подумала о льняной пижаме и банном халате, которые так нравились Питу.

Она направилась к двери в столовую. Флорри вышла в кухню, налила себе стакан воды и посмотрела на настенные часы: без двадцати двенадцать. Взялась за телефон, чтобы позвонить племяннику, – и тут увидела, что провод оборван. Очень ровно, будто перерезан ножницами. Телефон не работал, и им, вероятно, этим вечером не пользовались, чтобы связаться с Джоэлом.

Флорри вернулась в гостиную и стала ждать. Лиза не закрыла дверь в спальню, и было слышно, что она все громче и громче плачет. Лиза лежала на кровати, которую прежде делила с Питом. На ней была белая льняная пижама, а сверху она укрылась кремовым халатом.

Флорри наклонилась над ней:

– Все в порядке, дорогая? Я с тобой. Тебе плохо?

Лиза показала на стул:

– Сядь. – Стараясь держать себя в руках, она вытерла лицо платком.

Флорри послушалась и ждала. Лиза не звонила сыну. Джоэл не звонил ни врачам, ни Стелле. Все с нетерпением ждали новостей неизвестно откуда, а Лиза лежала на кровати в своем доме.

Флорри хотела спросить, зачем она перерезала телефонный провод, но это ничего бы не дало. Лиза была на грани того, чтобы разговориться и открыть секреты, которые могли навсегда остаться тайной. Лучше ее не смущать. Она не желала, чтобы Джоэл находился в этот момент рядом.

– Пит с тобой общался перед тем, как умереть? – наконец спросила Лиза.

Говорить-то говорил, но Флорри не клюнула на наживку. Она хотела услышать историю из первоисточника.

– Конечно, нет. Ты же знаешь, каким он был скрытным. Так в чем проблема?

– О, Флорри! Ты не представляешь, как много секретов и грехов. Я не могу винить Пита за то, что он меня не простил. – Лиза снова заплакала, а затем зарыдала. Этот приступ был похож на причитания – громкие, болезненно-мучительные, что озадачило Флорри. Она никогда не слышала таких тягостных стенаний. Лиза дергалась, словно ее душил рвотный спазм. Тело пронзали конвульсии. Это длилось так долго, что Флорри не выдержала, легла рядом и прижалась к ней.

– Все в порядке, Лиза. Все в порядке, дорогая.

Флорри обнимала, шептала ласковые слова, нежно поглаживала и снова шептала, и Лиза стала оттаивать. Задышала ровнее, словно бы ушла в свое исхудавшее маленькое тело, и тихо плакала.