Дмитрий Захаров - Идущие на смерть [litres]

– Все, Петя! Умру я сейчас. Отмучился ты…

– Хватит глупости говорить! Давай свой тощий зад, наркоманка! – шутливо забурчал, а в груди что-то заныло, будто за пазуху кусочек льда провалился.

– Спасибо тебе за все. Знаю, что трудно было. Господь воздаст за твои страдания…

Совсем рехнулась от болезни! Какие у него страдания?! Здоров как бык, только вот сердце щемит иногда да с тех пор, как жена болеть начала, стучит оно неровно. То скачет, как шальной конь по степи, то затихает и редко так толкнет, будто в спячку впадает. И при чем тут Господь Бог? Да наплевать Богу на человеческие муки и болезни, иначе откуда шваль берется, с которой тридцать лет майор Ершов сражается! И вот ведь парадокс. Чем больше он их сажает, тем больше их появляется. Словно тараканы! Чем их ни трави, а они плодятся до бесконечности!

– Прости за то, что мучила тебя. – Она притянула его к себе, прикоснулась ледяными губами к его лбу, словно покойника поцеловала, глубоко вздохнула и закрыла глаза.

До сих пор стыдно признаться, но, когда он понял, что Лидия и вправду умерла, обрадовался. Деньги на исходе, ампулы заканчиваются, и от крика ее беспрестанного уже никакого житья не стало. Соседи по лестничной площадке здороваться перестали. Раньше вежливо так про здоровье Лидии Васильевны справлялись, а теперь отворачиваются, глаза прячут. Плохо стало потом. Много позже. Сороковой день отметили. Сидит вечером дома, пьет пивко и вдруг аж пронзило всего, как током ударило. Один! Нет ее и больше никогда не будет! Вроде и понимал умом, когда принимал соболезнования на похоронах, но внутри пусто было, словно та ледышка за пазухой внутренности заморозила. А сейчас, видать, оттаяла… Не помнил Ершов, когда плакал последний раз, а сейчас разревелся как белуга. Вот с того момента тоска в сердце и поселилась. Иногда сидел дома и смотрел на ампулы, что после смерти жены остались неиспользованные. Всю жизнь наркоманов ловил и заразу эту ненавидел всем сердцем, а тут навязчивое желание возникло. Даже не желание, а соблазн, будто черт его за локоть теребит.

«Что мучаешься, братишка! Помнишь, как у покойницы радостно на душе после укола становилось?!»

Нынешнюю ночь Ершов спал плохо, и впервые ему приснилась Лидия. Молодая сочная красавица, он уже и забыл ее такой. Вышла она из сгустков голубого тумана, такого ясного, словно небесные хлопья по земле растеклись, целует в лоб, как тогда, накануне кончины, и говорит:

– Скоро увидимся! – а губы у нее не холодные, как в то утро, а горячие, прямо огонь, а не губы! И от их прикосновения по всему телу жар разливается.

Он хотел спросить очень важное, но она прижала палец к губам, как бы приказывая молчать, взяла его за руку и увела за собой в туман. Мужчина не испугался, а наоборот, стало ему очень спокойно, только вот лоб горел от поцелуя, словно свежий лист крапивы к коже прижали.

Он тряхнул головой, пытаясь прогнать сонную дрему, в уши ворвался крик дежурного:

– Товарищ майор! У нас ЧП!

– Рассказывай! – буркнул мужчина.

– Ночью сбежал из СИЗО Трутнев…

– Как это – сбежал?!

– Перебил охрану, тюремного врача, офицера. Поступают сообщения от граждан, что возле здания института слышна стрельба.

– Там же полно ОМОНа!

– Так точно! Подробностей знать не могу. Мы выслали машину, тамошние гражданские, ну те, что из Москвы, наших оперативников не пустили!

– Какого дьявола?!

– Не могу знать, товарищ майор! Я связался с вами и на свой риск уже выслал машину.

– Правильно сделал! – Ершов наскоро одевался. – Буду через пятнадцать минут! – Он повесил трубку, выскочил в коридор.

Утро порадовало свежей прохладой и нежным запахом пробуждающейся листвы. В прозрачных лужах тонули отражения каменных домов. Из-за поворота выскочил полицейский УАЗ. Машина лихо затормозила в полуметре от подъезда. За рулем приветливо улыбался молодой водитель Сережа. Вид у него был такой, словно он был шафером на свадьбе. Не хватало только украсить автомобиль розовыми ленточками и посадить на бампер куклу с выпученными глазами.

– Куда ехать, товарищ майор?!

– В отделение! – Следователь уселся в машину и угрюмо уставился в окно.

Он закрыл глаза, хотел вздремнуть по пути хоть пяток минут, но перед закрытыми глазами мелькали дурацкие лиловые пятна. Машина лихо затормозила у дверей управления, навстречу выскочил дежурный.

– Петр Гаврилович! Там такие дела творятся! – Пребывая в состоянии волнения, молодой офицер забыл про субординацию, обращаясь к старшему следователю как к директору на фабрике. – Есть человеческие жертвы среди нашего ОМОНа, туда уже прибыли две бригады скорой помощи!