Людмила Грицай - Суета сует

И Владимиров поспешил покинуть готовую еще так много ему рассказать Маргариту Цветкову.

Если бы у майора Владимирова спросили о его профессиональной принадлежности, то он, скорее всего, ушел бы от прямого ответа. Нет, он не стеснялся того, что служит следователем, свою службу, несмотря ни на что, он все-таки считал делом нужным. Но ему не хотелось лишних разговоров вокруг того, чем и как он занят. Поэтому на такие вопросы он отвечал уклончиво, используя мягкий юмор. Майор говорил, что «коллекционирует людей», вернее, типы людей, и в его коллекции за долгие годы накопилось уже немало интересных экземпляров.

Вот и это дело неожиданно добавило в собрание человеческих образов майора новые экспонаты, которые вызывали искреннее любопытство.

Он вообще неплохо был знаком с представителями мира искусства. Вырос среди громких застолий, песен под аккомпанемент любого из музыкальных инструментов, горячих споров о значении творчества Шостаковича и вкладе Рихтера в совершенствование мастерства пианиста, но при этом люди театра и кино встречались ему не так часто.

Это была самая необычная категория среди всех творческих людей. Потому что любовь к искусству и стремление к самоутверждению сочеталось у них с огромной жаждой публичной узнаваемости, с желанием любым путем сделать так, чтобы об их персоне говорили как можно больше и говорили все, что угодно. Это были так называемые «эмоционалы» — люди, которые вызывали и собирали человеческие эмоции, нуждаясь в них как в своеобразном «допинге». Такое подчеркнутое стремление к вниманию публики, прямая зависимость от славы как от наркотика пугала Владимирова, который от природы был скромен и полагал, что великие художники прошлого, отказываясь ставить свое имя на собственных бессмертных созданиях, были правы, так как предполагали, что их дар — дар Божий, поэтому они и должны остаться в безызвестности.

Теперь же ему предстояло общаться с теми людьми, для которых была важна не просто суть каждого сказанного ими слова, а та реакция, которую вызовет это слово у публики. Причем реакция должна быть самой что ни на есть бурной, поэтому для нее и слова подбирались особенно эффективные.

— Да, конечно, это было убийство, — услышал майор безапелляционное заявление одного из коллег Савицкой по актерскому цеху, — приезжайте ко мне немедленно, жду вас, поговорим.

Однако голос собеседника показался Владимирову чрезмерно возбужденным, поэтому он подумал о том, что должен будет «разделить на шестнадцать» все то, что услышит от этого служителя Мельпомены.

Владимиров появился в назначенном месте спустя 40 минут. Он был приглашен в небольшое кафе, которое расположилось на шумной центральной улице. По всей видимости, актер был здесь завсегдатаем. Он сидел у окна и задумчиво сжимал пальцами небольшую рюмку.

— А, — отозвался он на служебное удостоверение Владимирова, почему-то забыв о цели его визита, — это вы мне звонили, а я тут уже и заждался. Страшно жить на свете. Вот и нервы сдают, — заключил он и залпом выпил рюмку. Налил себе еще немного.

Владимиров незаметно рассматривал своего собеседника, обладающего громким именем. Антон Викторович Селезнянский был сыном известных актеров. В кино начал сниматься чуть ли не с младенчества. В юности блистал уже в крупных ролях. Его нельзя было назвать писаным красавцем, но он покорял окружающих своей милой улыбкой и обаянием. К тому же его большие чуть на выкате голубые глаза запоминались с первого взгляда. Кинофильмы с его участием пользовались популярностью среди представительниц прекрасного пола. Образ романтического героя прочно закрепился за Селезнянским. Этот образ стал и удачей, и проклятьем его творческой судьбы.

Сегодня, несмотря на то, что актер сохранил свое место на киноолимпе, в нем трудно было узнать прежнего юношу. Его лицо изъели морщины и болезненная краснота, которая покрывает лица алкоголиков, сам он осунулся, полысел, посерел, а в больших голубых глазах теперь читалась какая-то безысходность и тоска.

— Антон Викторович, — вежливо начал Владимиров, — вы сообщили мне в телефонном разговоре, что можете дать существенные пояснения по поводу смерти Савицкой?

— Да, я уже сказал, — отозвался Селезянский, — я ведь трижды в кино играл роль ее мужа, мне ли не знать обо всех ее жизненных обстоятельствах.

— Тем не менее, — продолжил майор, — обвинения в убийстве — это очень серьезные обвинения. На каких основаниях вы можете заявлять такое?