Петр Ингвин - Всемуко Путенабо [СИ]

— Адрес знаешь?

— Конечно.

— Дальше.

— Он пришел, потому что она соврала, будто ночует у меня.

— А на самом деле?

— Не мое дело. — Лиза пожимает плечами. — Но этот решил проверить. Через домофон я сказала ему, что никого нет. Он не поверил. Пришлось впустить, чтобы убедился и отстал.

Прислушивающийся командир не верит:

— А как объясните бутылку и два бокала на тумбочке?

— Чуть раньше ко мне приходил друг. Поэтому вино в спальне и мой предельно откровенный вид. — Лиза опускает ресницы.

— Дальше, — выталкивает из себя сержант.

— Дальше все просто. Этот увидел, что подружки нет, а я одна, и применил силу.

— И?

— Получил тяжелой вазой в висок.

На лице сержанта — облегчение:

— То есть, не успел…

— Успел.

Сержант мрачнеет:

— Надо писать заявление.

— Напишу.

Командир протягивает с переднего места готовые лист и авторучку. Сержант предлагает кожаную планшетку, чтобы было удобнее писать. Лиза спрашивает:

— Вы его арестуете?

— Сейчас же, по горячим следам. Вы же не против медицинской экспертизы? Иначе ваши слова…

— Никаких «иначе», я всеми руками «за».

Лиза улыбается. Задание выполнено. Пусть и чужое. Пусть хотя бы так.

Всемуко Путенабо.

Мозги освобождаются для новых планов. Придя домой, первым делом она отчитается об успехе. Комплиментов не ждет, ну да ладно. Все равно день прошел не зря. А завтра…

- - — -

Леонид выискивает в ее глазах ответ. «Зачем»!

— Лиза… Она… — Кристина обнаруживает, что все слова выветрились. Мотивы забылись. Зачем она отправила друга к подруге? Чтобы выполнить задание. Больше незачем. — Ей… Я… Понимаешь, мы…

Задание. И оно не выполнено до конца. Неизвестно даже, получилась ли запись. Леонид нашел камеру, значит… Значит — что?

Перед глазами — пронизывающий опасный взгляд Марго.

Неважно, что было. Важно, что будет. А будет лишь то, что нужно Лиге. Кто ввязался, для того другие варианты больше не существуют.

Руки Леонида растирают спину и то, что ему нравится растирать гораздо больше, чем спину. Кристину шатает от его усилий. Она лежит поперек кровати, мокрая одежда разбросана по полу, сухая осталась невостребованной и отправилась туда же. На зашторенном окне играют тени от деревьев, светят ночные фонари, по улице проносятся поздние автомобили.

— Хотели попробовать втроем? — внезапно подсказывает Леонид.

Одна из его рук начинает игриво безобразничать.

— Да! — выпаливает Кристина.

Накатывает невероятное облегчение. Спасибо за дурацкое, но достаточное объяснение. Не придется ничего выдумывать.

— Для этого не нужно было накачивать меня клофелином, — лукаво улыбается кавалер. — Могли просто сказать.

Кристине не хочется ни думать, ни говорить. Но надо. И пока тело нежится, голова вновь переходит в режиме брейн-сторма.

Но тело — нежится, и это перебивает все остальное. Какие у него руки…

— А насчет камеры… — не отстает Леонид. — Видимо, хотели оставить запись на память?

— Хотели, — вновь с радостью соглашается Кристина.

— Вот этого без разрешения нельзя. А вдруг я считаю себя жутко нефотогеничным и потом по судам затаскаю? Или нехорошим партнерам пожалуюсь, и они придут с нехорошими мыслями нехорошие записи ликвидировать?

— Нет. Мы только хотели…

Она сама не знает, чего они в таком случае хотели. А сказать что-то надо.

— А может быть, вам кто-то поручил заснять меня? — падает неожиданно.

Кристина вскидывается:

— Ты что? Кто? Зачем?

— Скажем, какая-нибудь тайная организация. В качестве возможного компромата.

— С ума спрыгнул?

— А ты? — Леонид замирает каменным изваянием и глядит на нее в упор.

— Что — я?

— Не спрыгнула?

Ее ресницы глупо прыгают вверх-вниз:

— С какой стати?

Руки Леонида вновь берутся за ее тело. Теперь они не игривые и нежные, а жесткие и властные. Ощущение, будто Кристину опять раздевают, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. Движения мужских рук доказывают, что это не так и невозможное возможно. С нее будто шкуру сдирают и пытаются добраться до интимных глубин души. И что самое обидное — Кристина сама открылась бы с радостью, отдала все, даже самое потаенное… но внутри пусто.

— Давай рассуждать трезво, — звучит над ней голос Леонида. — Сначала ты полночи колесишь по городу, чтобы подарить меня другой, потом, что-то подозревая, несешься спасать, а когда узнаешь про камеру, все отрицаешь. На первое же вздорное предположение мгновенно соглашаешься…