Мэри Торджуссен: Пропавший

Теперь я уже догадывалась, что получится, если попробую открыть свой почтовый ящик с электронными письмами. Никаких уведомлений. Но как раз это не удивило меня. Я уже не помнила, когда Мэтт в последний раз отправил мне письмо. Он всегда предпочитал краткие сообщения. Зато в первые месяцы знакомства мы писали друг другу многословные послания много раз в день. Оба постоянно держали свои компьютерные почтовые ящики открытыми, чтобы поддерживать контакт на протяжении всего рабочего дня. Кстати, это не снижало продуктивность. Мы трудились с утроенной энергией, быстро, вдохновенно, часто приходя к самым простым и гениальным решениям стоявших перед нами производственных задач. И настолько преуспели, что оба получили повышения по службе, а наша любовная переписка оборвалась только после того, как фирма Мэтта ввела запрет на использование рабочих компьютеров в личных целях. Вскрылось, что один идиот постоянно торчал на порнографических сайтах. Но мое сердце сейчас буквально оборвалось, стоило мне просмотреть папки. Та, в какой я хранила все его прежние письма, мои бесценные сокровища, бесследно исчезла. Я открыла окно для написания нового письма и ввела имя Мэтта в адресную строку. В ней ничего не отобразилось.

Я слышала собственное дыхание: частое, отрывистое, чуть хрипловатое. Глаза затуманила пелена слез.

У меня не было сейчас другого способа связаться с ним.

Казалось, я лишилась способности двигаться. Сидела на краю дивана, схватившись за живот, будто у меня начались предродовые схватки. Мысли в голове метались, руки тряслись. Когда же свет фар автомобиля появился в конце нашей улицы и стал виден в щель между шторами, я все-таки вскочила и подкралась к стене у окна, чтобы украдкой выглянуть наружу.

Если это Мэтт, то мне нужно подготовиться к его появлению. Но кто-то подъехал к пустовавшему соседнему дому. Дверцы машины распахнулись и захлопнулись. Я слышала, как мужчина что-то сказал, а женщина громко рассмеялась. Выглянув в щелку между шторами, я увидела молодую пару, стоявшую у багажника своего автомобиля. Незаметно для них я наблюдала, как они достали оттуда чемоданы и коробки, а потом занесли в дом. Вероятно, они оставили вещи в холле, поскольку уже через минуту вернулись, сели в машину и укатили вниз по улице. Мои новые соседи, как нетрудно предположить. Я снова посмотрела на часы. Начало девятого. Мне это время показалось немного странным для переезда, но я вспомнила, как моя соседка Шейла рассказывала, что дом купили люди, жившие неподалеку. Может, они собирались перевезти все сами, не прибегая к услугам грузчиков из транспортной компании?

Я набралась смелости и прошла в кухню. Дверь открыла ногой и сразу включила свет. Оглядевшись, застонала и снова закрыла глаза. Пропала репродукция картины Ротко в бордовых тонах, ярким пятном выделявшаяся над дубовой полкой. Не стало подсвечника из светлого металла, который Мэтт привез с собой и зажег в нем свечи в первый вечер после переезда. Помню, как он задул их, прежде чем взять меня за руку и отвести наверх в нашу спальню. Мэтт улыбался мне в своей обаятельной и чуть лукавой манере, невольно заставляя улыбнуться в ответ, привлек к себе в ставшей темной комнате, прошептав на ухо: «Пора отправиться в постель». Я растаяла в его объятиях и прижалась к нему.

При этом воспоминании я содрогнулась.

Задняя часть дома представляла собой единое пространство со стойкой и «островком» из мрамора в виде низкого стола, разделявшими кухню и столовую. Оттуда французские окна выходили в патио, а подоконники двух обычных окон были достаточно широкими, чтобы мы смогли расставить на них растения в горшках и фотографии в рамках. Разумеется, все снимки Мэтта исчезли. Остались только мои фото с Кэти, на которых мы обнимаемся во время многочисленных вечеринок, и еще одна – особенно мной любимая. На ней мы в шапочках Санта-Клауса держимся за руки, и нам обеим по пять лет. Папу и маму я сняла сама во время празднования годовщины их свадьбы, и есть другой снимок родителей с церемонии получения мной диплома, где на их лицах читается не только гордость за дочь, но и облегчение. Групповые фотографии университетских подруг и друзей. Раскрасневшиеся лица и сияющие глаза, поскольку снимались мы в основном в барах и клубах. Они остались нетронутыми. А вот я финиширую после участия в своем первом полумарафоне, пересекая черту, взявшись за руки с Дженни и с Фрэн. Но все изображения, на которых присутствовал Мэтт, кажется, растворились в воздухе, и было даже невозможно определить, где именно они стояли прежде.