Милдред Эбботт - Корги-детектив - коварные игрушки

Я не могла сказать, что полностью соглашалась с Брэнсоном, но частично он был прав. Особенно по поводу того, что мне придется доказывать, что я ничего не совершала. А офицер Грин точно мне покою не даст. В конце концов, я кивнула:

– Хорошо.

Он кивнул мне в ответ, и капля его дружелюбия вернулась.

– Отлично. Спасибо, что уделила мне время и спасибо за шоколад.

Выражение его лица изменилось: что-то непонятное промелькнуло в нем. Когда он заговорил, то снова стал собой:

– Спокойной ночи, Фред. Всегда рад повидаться с тобой.

С этим он ушел.

Спустя десять минут Ватсон уже храпел. Мне посчастливилось поспать целых два часа. Теперь я могла подумать не только над убийством Деклана, но и над позицией Брэнсона. Он определенно был не таким офицером, каким был мой отец, но, с другой стороны, я не уверена, всегда ли «другой» значит «хуже», или просто это-то и значит – «другой».

Как я и думала, на следующий день у меня было ужасное состояние. Настолько, что я даже не могла решить, с кем поговорить о Деклане. Так что я просто решила продолжить работу в «Милом корги». Мой мозг часто начинал устанавливать связи и открывался новым идеям, когда отвлекался на что-то другое. К тому же книги сами себя не разложат.

К полудню Кэти закончила смену в «Черном медведе» и присоединилась ко мне. Я рассказала ей о ночных событиях. К моему удивлению, единственное, за что она сделала мне выговор, это что я не взяла ее с собой в больницу.

Теория Кэти заключалась в том, что Долан и Дафна были в сговоре, они хотели убрать заведующего всем братца и мужа-изменника. Это была довольно неплохая теория, но были и другие.

– Но подумай, что бы это означало для бедного Дункана? Старший сын убит, младший сын и невестка – убийцы и вместе сидят за решеткой. Он один в игрушечной лавке, в полном одиночестве. – Кэти задумалась. – Хотя Дафна беременна. Возможно, он сможет воспитывать внука. Но мне кажется, что он слишком старый и сварливый, ему было бы трудно справляться одному.

Почему-то я даже не подумала о ребенке. В какой ужасной обстановке он родится, особенно если теория Кэти верна.

– Не знаю. Я все же думаю, что Дункан может быть причастен к убийству. Учитывая все те предательства Деклана. Да, все говорят, что у него нежная душа и он просто добрый старик, но также говорят, что Джеральд Джексон – хороший адвокат. Поэтому я не хочу слишком полагаться на мнение своих коллег о Дункане.

В то утро я расставляла книги в магазине и в мыслях то и дело возвращалась к Дункану. За ланчем я даже пошла в магазин игрушек купить что-нибудь. Я хотела поговорить с ним и постараться выяснить, что они чувствуют по поводу смерти Деклана.

– Магазин игрушек все еще закрыт. У меня нет веских причин появляться у них на пороге. Но все действительно похоже на то, словно документы о разводе от Деклана стали последней каплей для Дункана. Возможно, именно поэтому он пошел в больницу и закончил начатое.

Кэти покачала головой, но не взглянула на меня. Она разрезала скотч на новой коробке с книгами.

– Я просто не могу этого понять. Дункан, каким бы сварливым он ни был, – он художник, создатель. Он делает игрушки для детей, черт возьми! С тем же успехом можно обвинить в убийстве Санту.

– Не знаю, дойдет ли до того, чтобы ставить Дункана наравне с Сантой. Ты сама сказала, что он сварливый. Санта должен быть радостным. Как мне не хотелось это признавать, Карл Хэнсон подходит на роль Санты намного лучше, чем Дункан Диамант.

Она отмахнулась, услышав эту мысль:

– И снова я повторюсь, Дункан – создатель. Он привносит в мир новые вещи, а не разрушает их. Ну и что, что его собственное создание пыталось убить его сына. – Кэти содрогнулась. – Мне никогда не нравились эти щелкунчики. А сейчас и подавно.

– Они довольно жуткие, с этими их ртами. Так и ждут, чтобы расколошматить что-нибудь.

– А ты знала… – Кэти замолчала и посмотрела на меня. Она была сама серьезность. – …что первых деревянных щелкунчиков вырезали немецкие шахтеры? У них была такая подработка. В свободное время они вырезали щелкунчиков, а потом продавали их на стороне.

– Знаешь, Кэти, я точно этого не знала.

Она решительно кивнула, откидывая назад уже такие знакомые и милые кудри.

– Это правда. Их часто дарили немецким детям на удачу.

Я уставилась на нее:

– Ты очень много знаешь о том, что так тебя пугает.

Она подняла указательный палец.

– Мой любимый факт, что некоторых вырезали в виде политиков, которых все презирали, и что на самом деле щелкунчиков не использовали для колки орехов. Конечно, люди, которые их делали, говорили, что любое сходство совершенно случайно. Но я думаю, это объясняет, почему я чувствую то, что чувствую. В них изначально заложена какая-та жутковатость.