Татьяна Полякова - Змей-соблазнитель

Из глаз Людмилы полились слезы. Она смахнула их ладонью и запричитала:

– Жениться на мне хотел. Царство ему небесное… И женился бы, если бы не эта ведьма. Вцепилась в мужика, точно клещ. Отравить ее думала, но ведь грех. А надо бы… Хотя теперь выходит – не надо. Нечего нам делить теперь.

Тут она зарыдала в голос, Сергей Львович вскочил, подал ей полотенце и голосом искусителя продолжил:

– Какое ужасное несчастье… Несправедливость судьбы. Как я вам сочувствую… А еще находятся люди, готовые обвинить вас в том, что вы поспособствовали Петру переместиться, так сказать, из одного мира в другой.

– Чего?! – ахнула Любовь, а Сергей Львович передразнил:

– Того. Укокошила любовника, потому что разводиться отказался.

– Эта ведьма его такое сказала? Ну, стерва…

– Дело-то действительно темное, – продолжил он, подавшись вперед и переходя на шепот. – У ментов сомнений нет, это убийство. Вопрос, кто Петру смерти желал? И я, поверьте, выведу душегуба на чистую воду, чего б мне это ни стоило. В память о моем дорогом и единственном друге!

Тут он всхлипнул, чем напугал хозяйку еще больше.

– Мне-то его зачем убивать? Сам посуди… Уж скорее жена, приревновала и того. Это он от нее ко мне бегал, а не наоборот. У меня и кроме Петьки были мужики… Между прочим, с перс-пек-ти-вой. – Это слово она произнесла по слогам, покрутив в воздухе ладонью. – Я и доказать могу. Соседей спроси, все в курсе.

– С соседями разберемся. Ты мне скажи, были у Петра враги? Жена и ты не в счет.

– Бес его знает. Не говорил ничего.

– А если подумать? Может, нервничал в последние дни?

– Это да, нервничал. Еще как… Из-за дружка. Дружок у него того… скоропостижно скончался. Два дружка, – показала она два пальца, посмотрела на них и добавила с сомнением: – Вроде…

– А давай подробно и по порядку. Информация-то важная.

Она кивнула и сказала:

– Завари чаю покрепче. Буду вспоминать. Память у меня железная. В шкафу заварка.

Сергей Львович с улыбкой взглянул на меня, и стало ясно: заваривать чай предстоит мне. Я пошарила в шкафах, нашла чай и заварочный чайник.

Пока кипятила воду, Любовь Алексеевна сидела, пялясь в стол. Вдруг поднялась, сыпанула в кружку заварки, залила кипятком и закрыла крышкой. Постояла подбоченясь пару минут, бросила в кружку шесть кусков сахара и вернулась с ней за стол. Отхлебнула жидкости цвета дегтя, а Сергей Львович спросил:

– Ты сидела, что ли?

Любовь равнодушно махнула рукой:

– Ерунда. Всего-то два года. Между прочим, я бухгалтером работаю. В солидной фирме. Не какая-то пропащая. Сейчас да, в запое. Имею право, потому что в отпуске. Петьку вот похоронила. Не чужой мне человек. Только замуж за него я не собиралась. Нужен мне этот кот диванный. У него зарплата – во, – показала она кончик пальца, – как и его достоинство. Я с ним в супермаркете познакомилась. Помог сумки до машины дотащить. У меня и машина есть. Во дворе стоит. Подруга ключи забрала, чтоб я по пьяни не начудила. Петьку было жалко. Неплохой, в сущности, мужичок. Заходил ко мне. Я не против. Одной бабе нелегко. Вот ты женат?

– Нет.

– Все вы так. А нам, бедным, что делать? В общем, привечала. К шмаре его тащиться не следовало. Согласна. Немного выпивши была, хотела по-людски, помянуть его по-семейному…

– Так что там с Петькой? – напомнил Сергей Львович.

Тетка выпила уже полкружки чая и задумалась.

– Мне с тобой задираться никакого резона. Все, что знаю, расскажу. Если что не так – не обессудь.

– Валяй.

– Значит, примерно месяц назад заявился сам не свой… Нет, не так… Сначала была рыбалка. На рыбалку он собрался и меня с собой звал. Говорил: место отличное, все удобства, то да се… Но я не поехала. Надо было с работы отпрашиваться, а у меня отчет. Бухать-то и дома можно. Короче, поехал один. На три дня хотел, а вернулся через сутки. Домой не пошел, у тебя, говорит, поживу. Вижу, смурной какой-то. Спрашиваю, что да как, а он мне: знакомый утоп. Хотел, говорит, с ним повидаться, а его несколько дней как похоронили. Петька на моем диване лежал и в потолок пялился. Я, само собой, спросила, что за мужик, и все такое. А он отнекивается, говорит, знакомый. Чего ж, спрашивается, так убиваться? Что-то его сильно беспокоило. Ну а потом уже дружок его богу душу отдал. Приходит Петька, и так его колотит, мама не горюй. Сенька, говорит, погиб. Сел с бутылкой вот на твоем месте, пьет и повторяет одно и то же: «Неспроста это, неспроста». А сам весь зеленый. От страха. У нас, когда зама по финансам менты забирали, тот аккурат такого же цвета был.