Риточка не слушала. Потряхивала пакет. Канифоль теперь послушно сыпалась в ящик. Камешки издавали звук сухого гороха. Поскольку Володя замолчал, Риточка ответила:
– Круто.
Надежный ответ на любой вопрос или рассказ, когда разговариваешь с мальчиками.
– Да, офигеть, – и Володя ринулся обратно в дебри прессов, конструкций, приводных клапанов, ротационных машин и прочей белиберды, по-настоящему интересной только тем, что «Сапфиры» точно поедут на следующие гастроли в Лондон, значит, на гастроли поедет и Володя, а значит, это превращало его из просто кавалера на зарплате в перспективного жениха с валютными суточными.
Риточка рукой разровняла слой канифоли в ящике. Скомкала пустой пакет, сунула в карман.
– Может, завтра? – предложил Володя. – А то потом столько дней не вырваться.
– Ох, даже не знаю. У нас завтра сценическая, – припомнила Риточка. – Потом нам надо померить Джульетту… Мы не очень свободно себя чувствовали на последней примерке – резало под мышками.
– У Беловой выходные вообще есть? – приревновал Володя.
О Беловой Риточка говорила, как мать младенца, не чувствующая физического с ним разделения: мы поели, мы срыгнули, мы поспали, мы покакали…
– Я тебе позвоню, – пообещала Риточка.
– Только ты знаешь, – недовольно намекнул Володя. – Если всю жизнь посвящать работе, то для личной места не останется.
Он был перспективным женихом. Поэтому его следовало потомить.
– Посмотрим, – пообещала Риточка. – Пока!
Выключила телефон. Бережно задвинула ящик с канифолью, где стоял: возле трюмо. Хозяйственно оглядела гримерку Беловой. Все ли в порядке? Все должно быть идеально. Присмотрелась к зеркалу, подышала, поскоблила ногтем, вытерла рукавом невидимое пятнышко. Взяла надорванный пакет с канифолью. Понесла обратно – в гримерку Вероники. Поставила на место. Совсем уже было вышла. Но заметила вертящийся табурет перед трюмо. Совсем новый. Веронике его поставили совсем недавно. А у Беловой в гримерке старый! Риточка взяла табурет за ногу. У прима-балерины все должно быть лучшим. Веронике теперь зачем? И на старом посидит.
Старый табурет из гримерки Беловой она утвердила перед трюмо Вероники. Села, табурет старчески скрипнул, стукнул разболтанной ножкой. Риточка поглядела на три своих отражения: профиль, анфас, профиль. Придала лицу загадочно-надменное выражение. Снова набрала Володю:
– Приветик. Я вспомнила. Я после воркшопа твоего – могу. Только я потом к себе вернусь, – строго предупредила Риточка, запирая гримерку. – У нас утром – сценическая в костюмах.
И только потом вспомнила про целлофановый комок в кармане. Вынула, пульнула в мусорную корзину в коридоре.
5
Геннадий ощутил привычную грусть. Вот они: двое живых смотрят на дело рук того, который давно-давно бесследно умер. А потом умрут они, тоже без следа. Но и за горизонтом их жизни эта бело-голубая мать все так же будет обнимать свое бело-голубое дитя. Перед ними будут стоять другие люди, до которых Мадонне с младенцем тоже не будет никакого дела.
Евграфов (сталелитейные заводы, место в списке «Форбс») тоже смотрел на Мадонну и тоже был грустен. Мадонна теперь, технически говоря, была его. Он мог ее расколоть. Разбить молотком. Закопать. Но от этого только острее чувствовал тщету обладания вечным. В его среднерусских чертах, вяло собравшихся вокруг носа-дули, появилось нечто интересное и глубокое. Во всяком случае, одухотворенное. Лицо у Евграфова было таким, будто он смотрел в окно на чужую жизнь, куда его не пустят никогда.
Геннадий все-таки спросил:
– Разочарованы?
– Нет-нет, – мягко запротестовал Евграфов. Выдавил улыбку. – У меня посткоитальная тоска.
– Понимаю, – искренне согласился Геннадий. Одно дело – хотеть вещь. Другое дело – получить.
Евграфов подошел к Мадонне почти вплотную. Изучил, вбирая все трещинки на эмали. Лицо его снова отвердело, снова стало обычным и неинтересным.
– Разумеется, я не собираюсь ее показывать. Но все-таки это дом. Могут увидеть, не знаю, подруга сына, дочкины подружки, родственники… Сейчас такие родственники. Сами же сольют.
– Нет, владелец – прежний владелец – кипеж устраивать не будет, – заверил Геннадий.
– Мне и кипежа не надо. Если вещь в розыске по линии Интерпола… сейчас все такие осведомленные стали. В Интернет выходить умеют…
– Он не заявил о пропаже.
– А страховой?
– И не заявит. Он сам скрывал эту вещь.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу