Скотт Пратт - Невиновный клиент

Мне удалось отвлечь маму от мыслей о Раймонде, и перевести разговор на некоторое время на моего сына Джека и его перспективы в качестве игрока в бейсбол, но затем, как внезапно меняется погода, так и моя мать посмотрела на меня так, будто видела впервые.

— Что вы здесь делаете? — спросила она. — Кто вы?

Такой переход был слишком быстр даже для нее, как будто кто-то нажал какой-то внутренний переключатель. Даже ее тон изменился.

— Это я, мам. Джо. Твой сын.

— Почему вы носите этот галстук? Вы большой человек?

— Нет, мам. Я не большая шишка.

— Где Раймонд?

— Раймонд умер.

Она глубоко вздохнула и уставилась в потолок.

— Мам? Ты меня слышишь?

Она не реагировала, лежа неподвижно, почти в ступоре. Я посмотрел на прикроватную тумбочку. На ней стояло несколько фотографий нашей развалившейся семьи. На одной из них был изображен мой дед на кукурузном поле, одетый в комбинезон с нагрудниками, и мулом, запряженным в плуг. Там же была фотография в рамке, где я стоял на сцене по случаю церемонии окончания юридического факультета. Рядом с ней в меньшей по размеру рамке стояла черно-белая фотография, запечатлевшая меня с Сарой, когда мне было семь лет. Мы стояли на плоту из досок на середине пруда, находящегося за домом бабушки и дедушки и размером в пол-акра. И мы оба улыбались от уха до уха. У меня не было двух передних зубов.

Справа от этой фотографии стояло изображение чуть большего размера с дядей Раймондом, где тот был снят за полгода до его смерти. Ему было семнадцать, он стоял рядом с застреленной, выпотрошенной и подвешенной на дереве ланью. Он держал винтовку в левой руке и сигарету в правой. Я подошел и взял в руки фотографию, изучал ее с минуту, а затем повернулся к постели. Мама все также смотрела в потолок.

— Ты меня слышишь? — спросил я.

Тишина в ответ.

Я сел в кресло рядом с ее кроватью и начал разбирать рамку фотографии. Я разжал маленькие скобы на задней ее части, вытащил фото и разорвал на мелкие кусочки.

— Мама, я надеюсь, ты не будешь сильно сердиться, но я отправлю Раймонда туда, где ему место.

Я встал и пошел в ванную комнату, бросил кусочки в унитаз, спустил воду, и смотрел, как они кружатся по чаше и исчезают. Потом вернулся и снова сел рядом с ее кроватью. Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался успокоиться. Я выпрямился.

— Поскольку ты меня все равно не слышишь, я расскажу тебе, что он сделал, — произнес я. — По крайней мере, я смогу выговориться.

Я наклонился вперед, уперся локтями в колени и сплел пальцы.

— Мне было восемь лет, Саре — девять. Ты ушла куда-то с бабушкой и дедушкой. Был вечер пятницы, и ты оставила Сару и меня в доме бабушки с Раймондом, которому, как я полагаю, было шестнадцать.

Я помню, что смотрел бейсбол по телевизору, и, видимо, задремал, потому что когда проснулся, было уже темно. Единственный свет исходил от телевизора. Я помню, как сидел и потирал глаза, а потом услышал шум, который напугал меня, так как звук был таким, словно кто-то звал на помощь. Я встал с дивана и направился в сторону шума, испытывая с каждым шагом все больший страх. Я передвигался на цыпочках.

Когда подошел ближе, то смог разобрать некоторые слова, что-то вроде: «Нет! Прекрати!». Это был голос Сары, который доносился из спальни дяди Раймонда. Я слегка толкнул дверь, и в свете лампы увидел дядю. Он стоял на коленях на кровати спиной ко мне абсолютно голый. Голос Сары доносился из-под него.

Я остановился, чтобы сделать глубокий вдох. Образ обнаженного дяди, нависшего над моей сестрой, остался выжженным в моем мозгу.

— Ты слышишь меня, мама? — спросил я. — Ты поняла, что я сказал?

Я заметил, что мой голос дрожал. Мама все также смотрела на потолок.

— Сара продолжала говорить: «Больно. Прекрати!». Я не понимал, что происходит, так как ничего не знал о сексе. Но в голосе Сары было столько боли и страха, что мне стало ясно — происходит что-то плохое. В конце концов, мне удалось спросить: «Что происходит?» Я удивился, услышав свой собственный голос.

Раймонд повернул голову, посмотрел на меня убийственным взглядом и сказал: «Пошел вон, маленький кусок дерьма». Я спросил его, что он делает с Сарой. И затем, мам, именно в этот момент, Сара сказала то, что преследует меня и по сей день. Я никогда не забуду ее слабый голосок: «Джо, убери его от меня. Он делает мне больно».

Мне пришлось остановиться на минуту. Насилие, совершенное над моей сестрой, преследовало меня и ее более трех десятилетий. Когда завел этот разговор с мамой, я думал, что рассказать другому человеку, даже тому, кто не смог бы принять то, что случилось с Сарой, возможно, помогло бы мне, наконец. Но пока я рассказывал об этом, почувствовал, что снова оказался в той маленькой спальне. Я ощущал, как мое сердце колотится в груди, как мои руки стали холодными и липкими.