Наталья Александрова - Кресло на чердаке [litres]

Рядовой послушно снял автомат с плеча и отдал его офицеру. Тот передал автомат Шульцу, взял автомат у второго солдата, перевел в режим очереди, отступил на несколько шагов и проговорил грустным голосом:

– Как я уже сказал, парни, это была важнейшая миссия, и уничтожение свидетелей является ее непременной частью! Ее обязательной частью!

Он повернулся к Шульцу и скомандовал:

– Огонь!

Два автомата, захлебываясь огнем, замолотили по шеренге. Солдаты падали с удивленными и растерянными лицами, до самого конца не понимая, что происходит.

Меньше чем через минуту все было кончено.

Шульц стоял, расставив ноги, губы его тряслись.

– Они были совсем мальчишки! – проговорил он, когда наступила тишина, нарушаемая только далекими разрывами снарядов.

– Не будьте бабой, Шульц! – прикрикнул на него офицер. – Вы знаете, что это было необходимо! И… родина их не забудет!

– Так точно, герр штурмбанфюрер! – Шульц трясущимися руками достал портсигар, вытащил из него сигарету, закурил.

– Откуда у вас это, Шульц? – строго проговорил офицер.

– Портсигар? От одного еврея… он его прятал, а я нашел, когда все было уже запаковано… я подумал…

– Подумал?! Скверно, Шульц! Вы знаете, что наши руки должны быть чистыми! Подлинному арийцу неведомы корыстные мысли!

– Простите, герр штурмбанфюрер!

Офицер забрал у него портсигар.

– А кстати, где этот чертов сторож?

Шульц завертел головой и увидел вдалеке убегающую фигуру.

– Догнать! – рявкнул офицер. – Свидетели должны быть уничтожены! Непременно уничтожены!

Шульц бросился вслед за сторожем.

Вскоре из темноты донеслись один за другим два выстрела.

Тут же вернулся Шульц с пистолетом в руке.

– Не успел далеко уйти, – сообщил он мрачно. – Он же хромой… был. Должно быть, ранен на Восточном фронте…

– Отлично, Шульц, отлично! – удовлетворенно проговорил офицер. – Вы же знаете – свидетели должны быть уничтожены. Вы знаете, чей это приказ. – Он немного помолчал и добавил строго: – Все свидетели.

– Что… – Лицо Шульца вытянулось, он попятился. – Что вы хотите сказать, герр штурмбанфюрер?

– Именно то, Шульц, именно то! – с этими словами офицер поднял пистолет и выстрелил Шульцу в лицо.

Фельдфебель покачнулся. Лицо его превратилось в кровавую маску, изо рта хлынула кровь, и он упал на спину. Офицер подошел к нему и выстрелил еще раз – на всякий случай.

Убрав пистолет в кобуру, он проговорил вполголоса, печально и значительно:

– Родина и вас не забудет!

В двадцать вторую палату вошла санитарка со стопкой чистого белья, подошла к пустой кровати.

– А эта койка освободилась, что ли? – вскинулась похожая на облезлую ворону черноволосая женщина в гипсовом ошейнике.

– Освободилась, освободилась! – охотно сообщила санитарка. – Соседку вашу в платную палату перевели.

– Я ее койку займу! Там удобнее, ближе к окну.

– Да какую хочешь занимай, мне без разницы! Только тогда сама белье перестилай.

– Без проблем! – Черноволосая особа переложила свою постель на освободившуюся кровать. При этом она забыла поменять оставшуюся на спинке кровати табличку с именем пациентки.

Санитарка вышла из палаты и дернула ручку на двери небольшой кладовки, которая располагалась между двумя палатами – шестнадцатой и семнадцатой. Дверь не открылась, потому что в кладовке сидел тип в твидовой куртке и держал дверь изнутри.

– Опять ключ куда-то задевали! – проворчала санитарка и ушла.

Тип за дверью перевел дух.

В хирургическом отделении наступила тишина.

Врачи и медсестры давно ушли по домам, осталась только сестричка на дежурном посту, которая клевала носом над журналом назначений. Последние пациенты, смотревшие вечернюю программу по телевизору, давно разошлись по палатам.

В это время возле двери шестнадцатой палаты появился крупный, немного сутуловатый мужчина в твидовой куртке горчичного цвета. Он потянулся, расправляя затекшие руки и ноги, и тряхнул головой. Затем, стараясь не шуметь, подкрался к двери палаты и проскользнул внутрь.

Обитательницы палаты спали. Полная женщина средних лет время от времени всхрапывала, девушка с гипсом на руке что-то неразборчиво пролепетала во сне и повернулась на бок. Худая черноволосая женщина дышала ровно.

При свете слабенькой дежурной лампы мужчина обследовал таблички на спинках кроватей, нашел нужную и, наклонившись над ней, закрыл ладонью рот лежащей на ней женщине.

Та вздрогнула, открыла глаза и, замычав, забилась, пытаясь высвободиться.