Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– Мы рады адвокату, тем более такому красивому и сердитому, – светски объявил Гектор Борщов. – Проходите, будьте как дома. У нас интересная беседа с вашей подопечной. И вы непременно поучаствуете. Майор… майор… майор, очнитесь…

Катя подумала – Вилли его даже сейчас не слышит. Он ничего вообще не слышит. У него такое лицо! Он и не видит их никого, только ее – Лизу Оболенскую.

Пауза.

– Так что вы хотели спросить, майор? – снова обратился Гектор Борщов к Вилли Ригелю.

Тишина гробовая.

– Ладно, это было познавательно и полезно. Но из-за форс-мажора допрос временно прерван, – усмехнулся Гектор Борщов и направился к двери.

Катя – за ним. Герда встала со стула и тоже молча вышла.

Катя подумала – все понимают. Здесь все, в общем-то, свои люди. Как ни странно.

В кабинете остались Вилли Ригель и его сбежавшая невеста Лиза Оболенская.

– Решение суда об изменении сроков административного ареста. – Лиза Оболенская достала из папки документы и протянула Вилли Ригелю.

Он набрал на мобильном номер дежурного Ухова.

– Семеныч, зайди, бумаги из суда для ИВС. Отнеси им освобождение из-под стражи.

Дежурный Ухов явился. Глянул на них обоих, молча забрал документы и сразу ушел.

– Это все, что тебе надо? – спросил Вилли Ригель.

– Пока достаточно.

– Пришла посмотреть, не сдох ли я без тебя здесь?

– Ты похудел, Вилли Ригель. Одни глаза. И скулы.

Она подошла ближе.

– А ты расцвела, как роза.

– Это сладкое чувство свободы, Вилли Ригель.

– Свободы захотела?

Когда Лиза Оболенская только вошла в кабинет, он взял что-то со стола. И сейчас сжимал это в кулаке все сильнее, крепче.

– И ты тоже свободен. Как ветер. – Лиза протянула руку и хотела коснуться его щеки. Но Вилли резко отвернул голову в сторону.

– Я не свободен. И ты это знаешь. Явилась foppen… дразнить, издеваться явилась? Meshugge blо?dser… шизанутый дурак все стерпит, да? Все стерпит от тебя? Meschugge… шизанутый… der Smachter… тряпка… Ты свободы захотела, Mein Diamant? Не будет ее у тебя. Пустота – вот это будет. Пустота вокруг. Это я тебе гарантирую. Потому что… Всех, всех твоих новых… любовников, мужей будущих, ухажеров… всех, кто только глянет на тебя… только посмотрит… убью. В гроб заколочу!

Он говорил это тихо. Его сильное душевное волнение выдавало сейчас лишь то, что он смешивал русские и немецкие слова, переходя на немецкий.

Лиза Оболенская, наклонив голову, смотрела на него.

– Какие мы грозные, Вилли Ригель.

– Я тебя предупредил. – Он все сильнее стискивал что-то в своем кулаке, опустив руку вниз. – Один раз ты мне изменила с этим своим бывшим. Я тогда стерпел от тебя. Но больше такого не жди.

– Я тебе не изменяла.

– Ты мне изменила! Ты вышла замуж.

– Потому что ты уехал. И не появлялся. Тебя годы где-то носило, Вилли Ригель.

– Ты прекрасно знала, где я и что со мной. Не было дня там, в той кемеровской дыре, чтобы я о тебе не думал! Я тебе звонил, мейлы слал! А ты думала обо мне? Ты могла приехать. Но ты не приехала. Ты меня бросила тогда. И бросила сейчас. Нашла предлог. Растоптала все! Свободы захотела? Так ты ее не получишь. Я тебе клянусь в этом.

– Еще на мече поклянись, как крестоносец. – Лиза Оболенская улыбнулась ему.

– Уходи отсюда.

Что-то хрустнуло у него в кулаке. Лиза Оболенская глянула – он все сильнее стискивал кулак, и по запястью у него текла кровь.

– Ты что опять творишь? Что там у тебя? Разожми пальцы… Ты поранился… Да разожми ты пальцы, покажи мне!

Она схватила его за руку, пытаясь разжать кулак. На миг она оказалась так близко, что ее рыжие локоны…

Вилли Ригель окунулся в этот рыжий пожар, вдохнул аромат ее духов.

– И детей ты от меня никогда не хотела. Таблетки свои пила каждый раз…Ты ничего не хотела… ничего… а я… fur dich sterben [10] Умру ради тебя (нем.). .

Лиза Оболенская наконец разжала его пальцы.

На ладони – шар из толстой пластмассы, тот самый, в который, будто в палантир, запаяна ее школьная фотография. Толстый пластик треснул, словно яичная скорлупа. И осколки – пусть и не стекло, но все же с острыми краями – глубоко впились в его ладонь.

– Не трогай меня! – Он вырвал у нее руку.

Осколки шарика полетели на стол, на документы, пачкая их кровью.

А он схватил ее окровавленной рукой за подбородок, снизу, сжал.

– Уходи… уходи сейчас… пока я дверь на ключ не запер…dich vergewaltigen…

– Что ты несешь? – Она сама резко вырвалась от него.