Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

9 февраля 1861 г. 5 часов пополудни

Бескрайние поля Бронницкого уезда,

затем имение Филатовка

– Подай воды… тихонько, тихонько… я ее на диван положу.

Клавдий Мамонтов держал на руках лишившуюся чувств Аликс. Александр Пушкин-младший звал горничную, приказывая принести нюхательные соли.

Аликс упала в обморок на их глазах, когда Пушкин-младший объявил ей, что Меланья Скалинская и Макар убиты в гостинице.

– Он убит?! – воскликнула Аликс.

И повалилась на пол, словно скошенный косой сноп ржи.

А до этого они совершили путешествие через снега и льды – быть может, самое значимое в своей жизни, хотя пройти пришлось всего-то три версты, но каких!

На постоялом дворе, когда они только собирались, все ямщики в один голос твердили: «Помилуй бог, не проедем в Филатовку!» На что Пушкин-младший отвечал: «Как это не проедем? Барышня ведь как-то проехала позавчера, значит, и мы проедем!» Лишь один ямщик из бывших уральских каторжников по прозвищу Филин согласился везти их: «Помчу вас по льду, господа хорошие! По льду озера половину пути. Лед-то уже не того, конечно, местами истончал, но коли не боитесь, коли рискнете… Провезу по льду, а там уж как бог даст, как кривая вывезет».

По льду в санном возке они проехали две версты, а затем ямщик остановился, ткнул кнутом в сугробы, громоздившиеся на берегу. «Там Филатовка, господин мировой посредник, в той стороне. А тута должна быть дорога туда, но ее снегом занесло. Коням тяжко, барин. Здесь мой путь окончился».

Пушкин-младший объявил, что оставшиеся три версты до Филатовки они пройдут пешком. И чтобы Филин ждал их здесь, у озера, для обратной дороги.

Клавдий Мамонтов плотнее застегнул шубу, натянул рукавицы и… едва лишь сделав пять шагов, провалился в снег почти по пояс.

– Она проехала… как же она здесь проехала? – Пушкин-младший пробивался через снег, увязая тоже когда по колено, а когда и по пояс. – Барышня сумела… беременная женщина… И мы пройдем, мы должны.

Уже через полчаса Клавдий Мамонтов почти выбился из сил, а был ведь он здоровый, крепкий, косая сажень в плечах. Вокруг, куда ни кинь взгляд – снега, снега, поля, поля. Бескрайние, белые, холодные. Такой чистый снег, такой глубокий! Девственно нетронутая гладь. Упади в снег, и засыплет тебя сверху, и никто не найдет до самой весны твою снежную могилу.

Шуба на плечах казалась свинцовой, в сапоги набился снег, рукавицы промокли. Пушкин-младший тоже промок, вспотел в своей меховой накидке, от него валил пар, он тяжело дышал. Оглядывался назад – за ними в снегу тянулись пропаханные борозды. А впереди – бескрайняя белая целина.

– Хочешь наперегонки? – задыхаясь, спросил Клавдий Мамонтов. – На пари, кто быстрее доберется?

– С ума сошел? – ответил Пушкин-младший, штурмуя высокий сугроб.

– Помнишь, как у твоего отца? «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит… – Мамонтов еле переводил дух, тоже барахтаясь в сугробе. – Неизъяснимы наслажденья!! Бессмертья может быть залог…»

– И счастлив тот, кто… их обретать и ведать мог… Попробовал бы батюшка сам здесь с нами, – Пушкин-младший остановился. – А то горазд был в теплом кабинете при свечах свои вирши… А мы тут, как Финн [9] Старик Финн – персонаж поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людмила», 1820 г. ( Прим. авт .) с Оссианом [10] Оссиан – легендарный кельтский бард III века, вымышленный автор кельтских поэм, настоящим автором которых являлся шотландский поэт XVIII века Джеймс Макферсон. Образ Оссиана был популярен у поэтов XIX века, в том числе и у А. С. Пушкина. ( Прим. авт .) …

– И все же это невероятно! – воскликнул Мамонтов. – То, о чем мы с тобой подумали.

– Что это она сотворила? Страсть на любые поступки толкает. Ты же слышал, Клавдий, что конюх рассказывал – как она Макара торговала.

– Но в их номере и на подоконнике кровавые следы сапог. Мужских!

– А разве она не могла надеть мужские сапоги? – спросил Пушкин-младший, огляделся. – Вон деревня на косогоре. Это Филатовка. Давай, еще немного поднажмем. Мы почти у цели.

Когда, все с ног до головы в снегу, словно два призрака Севера, они появились на расчищенном пятачке у серого помещичьего дома с белыми колоннами, дворня, выскочившая из сеней на грозный окрик господина мирового посредника, поначалу приняла их чуть ли не за разбойников с большой дороги!

Но Пушкин-младший загремел как гром, и их тотчас сопроводили в дом к барышне – покорнейше просим, кланяемся нижайше.