Александр Серый - Белая кошка в темной комнате

— Почему же Рубцов, зная про тайник и имея «ключ», отправился на поиски «племянницы», а не просто изъял содержимое? — спросил Игорь.

Оказалось, что Широков готов и к этому вопросу:

— Во первых, в переписке с Рубцовым, Саржина, вероятно, сама ляпнула что-то вроде: бумагу храню, жду не дождусь приезда! Это навело Рубцова на мысль, что мать знает о тайнике. В письме про болезнь, о котором упомянул Толстых, Саржина, должно быть, заверила: если со мной, мол, что-то случится, бумага будет у племянницы. Рубцова это привело к выводу, что либо Саржина достала карту из тайника и отдаст племяннице, либо у нее все это время хранилась копия, о которой умолчал Ефим. Потому он и послал, на всякий случай, Толстых наблюдать за тайником, а, узнав по приезде об оставленном племянницей комоде, пошел к ней прощупывать почву.

— А, по-моему, действия с момента встречи Саржина с Рубцовым разворачивались по-другому, — возразил Свешников. — Под нажимом последнего, Саржин вынужден был открыться перед шантажистом, но не полностью. Он выдал тому «ключ» — название местности, где зарыл деньги, сказал про тайник, но заверил, что в тайнике хранится, допустим, только половина карты, а вторая — в другом месте, которое известно только Саржину. И это до последнего момента останется гарантией его безопасности. Разговор происходил перед самым отъездом «приятелей» за деньгами в 1977 году. Рубцов стал требовать от Саржина открыть место хранения второй половины, произошла ссора, и Рубцов в гневе убил Саржина. Потом он прикидывает, что про вторую часть может знать только мать Ефима, и едет к ней. Но в Москве его перехватывают. А далее — суд и колония. Переписываясь позднее с Саржиной, он узнает, как предположил Стас, о наличии у той какой-то бумаги и сразу решает, что это и есть вторая половина карты, а первая лежит в тайнике за комодом. Поэтому, прибыв 20 июля в город, он и едет к племяннице, как полагает, за второй частью карты, собираясь первую заполучить позднее в тот же день. Но наша парочка его все же переиграла. Хотя, получается, что при идентичности карт, содержимое тайника не очень им помогло.

После непродолжительного молчания Широков заметил:

— Твой, Игорек, вариант вполне убедителен. Но давайте отложим окончательное разрешение этого вопроса до лучших времен. А пока зайдем с другой стороны — от Мониной. Валерий Анатольевич, Вы еще что-то раскопали, пока мы ездили к Козину и другим?

Никифоров встрепенулся, освобождаясь от назойливых мыслей, и посмотрел мельком в свои записи.

— В основном, я правильно описал примерный ход событий по делу Мониной. Виктория Ивановна родилась в 1954 году — на год позже Гвоздковой. Росла в Курске в детском доме. В 1971 году пришла на работу в горбольницу, где и познакомилась с Гвоздковой. По делу проходил некто Лаврентьев, которого Монина втянула в преступную деятельность в 1984 году. Этот Лаврентьев был преподавателем медучилища, когда там обучались подруги, а в 1980 перебрался в Курск на постоянное жительство. Так вот. Лаврентьев не только преподавал девицам науку, но и кое-что другое. Он был любовником Мониной. Мне удалось в ваше отсутствие созвониться с этим «деятелем». Не очень охотно, но он кое-что порассказал. В училище Рита с Викой были неразлучны. Частенько пользовались внешним сходством для розыгрышей. Например, в первоначальный период его «особых» отношений с Мониной, та как-то прислала на свидание вместо себя Риту. И, самое интересное: Монина однажды в разговоре с любовником о подруге сказала, что у Риты есть родственник — рецидивист, страшный человек, который недавно приезжал к ней и очень напугал. Насколько Лаврентьев помнит, Монина говорила об этом в заключительной фазе их знакомства — в период выпускных экзаменов. Таким образом, с уверенностью можно сказать, что она была в курсе событий в семье Пановых-Саржиных. Значит, могла знать от Риты и о нападении на инкассаторов, и о бегстве Ефима, и о переезде тетки.

Видя, что возражений нет, майор продолжал:

— Вернувшись в Курск, Монина «крутит любовь» с известным вам Олегом Михайловичем, а потом ловко подсовывает его подруге. Та выходит замуж за Гвоздкова в 1977 году. В 1983 — они оформляют развод. Причина — неверность мужа. Затем на Викином горизонте появляется Сомов Юрий Владимирович.

Родился он в 1949 году в Орловской области. В 1972 году поступил в Ленинградский госуниверситет, там занялся фарцовкой. В 1975 году его исключили из комсомола и вытурили из университета. Вернулся в Орел. Преступную деятельность не прекратил и, спустя 2 года, отбыл в места лишения свободы за спекуляцию. В 1982 году освободился, переехал в Курск. Устроился официантом, а потом — администратором в крупном ресторане. Тогда же, вероятно, познакомился с Мониной. Сначала Сомов привлекает подругу к спекулятивным сделкам, затем — к более серьезной работе: хищению дефицитных и наркосодержащих медикаментов. Как поведал нам Станислав, из беседы с Энгольд выясняется, что у Гвоздковой в 1983 году обнаружилась недостача лекарств, в которой Рита обвинила Монину. По всей видимости, тогда состоялся окончательный разрыв между женщинами. Думается, и в больнице Рите становится работать тяжело из-за влиятельных покровителей Мониной — судя по материалам дела такие были. Весной или в начале 1985 года Гвоздкова решает все бросить, уехать и начать новую жизнь. Списывается через отца с теткой. Отъезд намечает на 20 марта. Тут, в марте, по совпадению ОБХСС начинает реализацию разработки по преступной группе расхитителей лекарств. Если судить по оперативным материалам, фамилии Сомова и Мониной всплывают после 15 марта. Интересно, что как раз 15 марта на неофициальную беседу приглашалась Энгольд. Как я уже говорил, она, имея сама «рыльце в пушку», наводит наших на Монину. А от Мониной ниточка потянулась к Сомову. Гвоздкова незадолго до 15 марта из больницы увольняется по собственному желанию. Фамилия ее в наших материалах, действительно, не встречается…