Наталья Андреева - МоLох

«Кто?» — холодел Бобров. Нервничали все. Кроме, пожалуй, оборотня Мартина, который мог «ускользать в будущее», и в случае чего, его бы там никто не нашел. Ни его, ни деньги. Зато Свежевский был сам не свой. Ему велели быть на работе, несмотря на то, что на нем висела организация банкета. Свежевский не расставался с телефоном, но в то же время боялся покидать надолго свое рабочее место. Квашнин был непредсказуем. В пять он вызвал к себе главного бухгалтера. Через полчаса Протопопова. Потом… Григория Зиненко! В шесть, наконец, кошмар закончился, потому что из директорского кабинета вышел Квашнин и к банковскому крыльцу тут же подали «Майбах».

И только Бобров отметил, что «повар» остался изучать записи с видеокамер. Похоже, до чего-то они там, в директорском кабинете додумались, потому что на банкете Квашнин сказал:

— Никому не позволено порочить репутацию банка. Меры будут приняты самые жесткие. Мало того, что вор вернет все до копейки. Он получит срок, после того, как дело будет передано в суд, и срок этот будет максимальным. Я лично об этом позабочусь. А до суда будет максимальный прессинг. Так что я предлагаю явку с повинной. В этом случае прессинга не будет, будет просто тюремное заключение, на общих основаниях. И возможность выйти по УДО. Предложение я делаю только один раз, прошу это отметить. Я знаю, что вор здесь, в этом зале, — он взял паузу и обвел глазами присутствующих.

Все помертвели. Бобров и сам не знал, как бы он поступил, будучи вором. Встал бы и сказал «это я»? Потому что Квашнин давил, мало того, откровенно запугивал. Но вор не поддался, и не сделал признание тут же, в банкетном зале. Бобров подумал, что вор мало того умен, у него еще и железные нервы. Как потом оказалось, Бобров ошибся, но в этот момент он, как и все, неверно оценил ситуацию.

— Ну, как угодно, — пожал жирными покатыми плечами Квашнин и сел на свое место, рядом с Ниной. Уже по-хозяйски положил свою лапищу на ее бедро и легонько сжал пальцы. Бобров заметил, как Нина вздрогнула.

Квашнин с видом знатока ощупывал ее тело, словно прикидывая: сколько дать? Когда Нина встала, Бобров отвел глаза. Она вышла, видимо, в дамскую комнату, и следом из банкетного зала вышел Квашнин.

Вернулись они быстро, первой, сверкая глазами, шла раскрасневшаяся, растрепанная Нина. Вечернее платье висело на одной бретельке, вторая оторвалась. Нина вся дрожала, и вид у нее был обиженный. Бобров понял: не договорились. Хотя у дверей дамской комнаты предусмотрительно встала охрана. Никто бы Квашнину не помешал. Не посмел. Но, видимо, рассказ о приключениях на Лазурном берегу не сработал, Нина хотела чего-то более существенного.

Квашнин вскоре уехал в гостиницу, один, в своем черном «Майбахе». Бобров, проходя мимо поникшей Нины, услышал, как Свежевский с гадкой усмешкой сказал ей:

— Чего ломаешься, дура?

Нина вспыхнула и встала. Они с Бобровым встретились взглядами. Он тоже хотел сказать ей что-то злое, но не смог. На Нину и без того было жалко смотреть. Видимо, там, в женском туалете, ее впервые в жизни унизили. Это ее-то! Коронованную принцессу Чацка! Гордячку и самую желанную невесту!

Бобров увидел, как Нина почти бежит к застывшему над рюмкой водки отцу, словно пытаясь найти у него защиту. И подумал: «Надо вызвать Зиненкам такси». Но потом спохватился: «Я-то здесь причем? Нина больше не моя забота».

И вышел на улицу. Ресторан находился в центре, так что до дома Боброву было недалеко. Он пошел пешком, то и дело, поднимая голову и разглядывая звезды. Они сегодня были невыносимо яркие, можно сказать агрессивные. Словно бы на небе загодя развесили сигнализацию, предупреждающую об опасности, и она сработала. Бобров то и дело морщился и раскладывал волосы. Сегодня не договорились — договорятся завтра.

Когда у него потом выпытывали раскадровку той роковой ночи, Бобров отвечал то же, что и все:

— Не помню, я был пьян.

Они все в ту ночь напились. По разным причинам. Одни от страха, другие потому что халява, сам Бобров напился с горя. Никто ни за кем не следил, разве что Нина все время была на виду. Но ее никто и не подозревал.

Бобров закрывал глаза, пытаясь вспомнить, что такого было необычного в ту ночь? Кто уходил из ресторана, и когда? Покурить на улицу выходили все, ночь была хоть и майская, но ясная и теплая. Если не покурить, то освежиться. Посплетничать. Всех занимала интрижка Нины и Квашнина. Кто-то пытался зайти в женский туалет, и его не пустила охрана. Свежевский видел, как оттуда, чуть не плача, выскочила Нина, придерживая сползающее платье, и со своей гаденькой усмешкой рассказывал, как в распахнутую дверь он рассматривал застегивающего брюки Квашнина. Его хозяйство.