Александр Горский - Не наше дело

— Да, я с ним полностью согласен, — кивнул Зиверс, — еще в училище, когда мы изучали военную историю, я обратил внимание, как много войн было под знаменем веры. Не обязательно в Бога, но в любом случае это была слепая, ни на чем не основанная вера. Если бы вожди на своих знаменах вместо «я верю» писали бы «я не знаю», человеческая история была бы гораздо гуманнее.

— Как с такими взглядами вы попали в армию? — поинтересовался Гартман.

— Мне с детства нравилась военная форма, — рассмеялся Зиверс. — Осторожно, здесь крутой спуск.

Порт был уже виден, до него оставалось не более километра. Множество поставленных друг на друга морских контейнеров разного цвета издалека казались элементами гигантского конструктора.

— Клаус, правильно ли я понял, что, как истинный сын своего отца, вы всегда говорите правду? Или это слишком нескромный вопрос?

— Я бы сказал, что это слишком наивный вопрос, но я отвечу на него так. Я всегда старюсь говорить правду, если только это не противоречит интересам службы или моей страны.

— Службы? Но вы же уже не военный, если я правильно понимаю.

— И тем не менее. В каком-то смысле я исполняю обязанности начальника здешней полиции.

— Вот как? Вы комиссар полиции Гонду’руса? Это круто!

— Нет, только базы. Во внутренние дела аборигенов мы не вмешиваемся. Кстати, — Зиверс внимательно всмотрелся куда-то вдаль, — если не ошибаюсь, сейчас вы познакомитесь с конунгом этого острова, зовут его Готфрид, весьма колоритная фигура, хотя, как мне кажется, вас больше заинтересует его дочь.

— Дочь? Она взрослая?

— Сейчас вы с ней познакомитесь, вон она идет рядом с отцом.

Теперь я видел и сам. В нескольких сотнях метров от нас по другой тропе по склону спускалась целая делегация. На мгновение у меня возникло ощущение, что я присутствую на съемках исторического фильма и нам навстречу идет массовка, одетая так, словно они все сбежали с показа Рика Оуэнса. Черная кожа, черная кожа и еще черная кожа, кое-где разбавленная небольшими полосками меха. И над всем этим кожаным великолепием — шикарные шевелюры и не менее шикарные бороды. У нескольких мужчин я заметил на поясе мечи. Впереди внушительной колонны шли два гиганта. Я бы даже сказал, один гигант и один великан. Да, я лингвист. Да, я знаю, что это синонимы. Но как выразиться иначе, если один из мужчин был на голову выше большинства своих соплеменников, а шагающий с ним рядом рыжий бородач был еще на полголовы выше и, как мне показалось, шире в плечах. Хотя, возможно, все дело было в меховом плаще, наброшенном на эти самые плечи.

— Что за монстр рядом с вождем?

— Это Торбьорн, начальник стражи и ближайший советник вождя. Будьте с ним осторожны.

Я не успел уточнить, чем вызвано такое предостережение. Обе наши тропинки постепенно сближались и вскоре должны были слиться в одну. Зиверс замедлил шаг.

— Окажем конунгу уважение, пропустим его вперед.

Увидев Зиверса, с которым был, очевидно, хорошо знаком, конунг приказал своим людям идти дальше, а сам в сопровождении рыжебородого и неожиданно появившейся из-за его спины светловолосой девицы шагнул нам на встречу.

— Рукопожатие у них в ходу, — бросил через плечо нам Зиверс и с широкой улыбкой устремился навстречу местному повелителю.

Он пожал руку вначале конунгу, затем начальнику стражи. Глубоким поклоном головы поприветствовал дочь вождя. Затем дошла очередь и до нашего представления. Конунг и второй верзила с восхищением смотрели на Гартмана, который ростом не уступал вождю, а шириной плеч, не говоря уже об обхвате талии, мог легко поспорить с рыжебородым.

Зиверс представил профессора:

— С твоего разрешения, конунг, господин Гартман будет изучать ваше удивительное теплое озеро. Сам он приехал из страны, которая находится далеко на востоке. В его стране есть большие озера, но вода в них холодна круглый год.

Затянутые в кожу здоровяки долго жали Гартману руки, похлопывали его по плечу, словно проверяли, крепко ли он стоит на ногах. Профессор в долгу не оставался, они явно понравились друг другу. Подобное к подобному. Вождь и его рыжебородый приятель обменивались восхищенными возгласами, а затем выразили свое одобрение тому факту, что на их землю прибыл столь достойный муж.

Говорили они на гонду, так именовали свой язык сами жители острова, так звали его и обитатели базы, на мой взгляд, это было что-то очень близкое к древнескандинавскому, norrœnt mál — северная речь, как сказали бы лет эдак тысячу тому назад.