Александр Барр - Одна в пустой комнате [litres]

Помимо прочего, терпеть не могу утро, потому что в памяти еще свежо, как бездарно провел прошлый вечер, отсиживая задницу на старом выцветшем, когда-то синем, диване с неудобным подголовником. Давно, когда только увидел этот диван в магазине, еще подумал, какой же он отвратительно неудобный. Но форма удачно вписывалась в интерьер. И он синий. Тогда решил, что привыкну, со временем приспособлюсь. И купил.

Смотрю на бесконечную красно-рыжую гору, которую к обеду я обязан перетаскать, и думаю, если вот эта груда кирпичей однажды заговорит, то, наверное, первая мысль, что проскребет оранжевый язык – как многообразен наш род. Все такие разные. А я, самый особенный, талантливый и недооцененный кирпич из всех.

Катаю тачку и отпускаю воображение на волю. Представляю первобытное общество кирпичей, их первобытный строй. Всякие кирпичные палки-копалки, шкуры съеденных мамонтов или чем бы они там питались.

Сначала зародится кирпичная цивилизация. Чуть позже, найдется с десяток брусков из обожженной глины, которые чья-то безразличная рука установит ближе к крыше. Они станут сочинять и выкрикивать лозунги. Убеждать остальных в своем праве руководить всеми. Объяснят свое право исключительным происхождением и развитием.

Некоторые кирпичи согласятся, другим станет безразлично, будут и те, что воспротивятся, возможно устроят бунт.

Бунт.

Я огорчаюсь своим же мыслям.

Даже бездушные кирпичи рано или поздно начинают протестовать. Они бы не стали работать за гроши на этой проклятой стройке, с необразованным начальником алкашом. Нет, они не стали бы смирно сидеть вечерами в одиночестве перед телевизором, разминая время от времени затекшую от неудобного подголовника шею.

Камни от фундамента станут стремиться лечь повыше.

Какой-то кирпич расколется надвое. Его тотчас поместят в утильную кучу. К таким же, кто не выдержал груза конструкции и сломался.

Найдутся и такие, кто сам отколет от себя кусочек и добровольно дезертирует на дно. Сломленные организуют свое маргинальное сообщество, выдумают себе новые идеалы и убеждения. И тоже сгниют. Испортятся от сырости и тепла, как и прочие, но удовлетворенные. Сгниют с мыслью, что они умнее, хитрее других и сделали все, что могли.

Честно признаться, я бы тоже не смирился, будь я кирпичом. Им проще. Им нечего терять… Я бы ни за что не стал бы молчать и в стене таких же как сам ждать неминуемого конца.

– Везет вам. – Я обращаюсь к кирпичам на своей повозке. – Вы не мыслите и не видите, что происходит вокруг.

– Можешь перейти ближе к делу? – перебивает меня поддельный психиатр. Он удостоверяется, что не обидел меня своей фразой. – Если, конечно, ты считаешь важным рассказать нам о кирпичах – продолжай. Но нам бы хотелось услышать о той девушке.

– Рита. Ее зовут Рита.

– Да-да. Расскажи о ней.

Все присутствующие, не исключая фальшивого психиатра, уверены, что Риты не существует, что я ее выдумал, что я и есть маньяк. Притворяются, что верят моим словам, но я же не дурак… Все понимаю… В их глазах, в их лицах я могу прочитать ненависть.

Уверен, что не смогу их переубедить, но продолжаю рассказ.

Говорю, что с Ритой мы познакомились совершенно случайно. Я возвращался домой.

Светило полуденное солнце, майка на спине намокла и прилипла. Штаны из плотной джинсы окаменели. Носки в тяжелых ботинках напитались потом, и при каждом шаге нога проскальзывала в разношенной, плохо зашнурованной обуви. Несмотря на липкость и соленость, я в прекрасном настроении и с дурацкой улыбкой на лице шел пешком домой. Шел и помахивал грязными по локоть руками.

Рита, тогда я еще не знал, что ее так зовут, пела на улице какую-то забавную песню про котов. Перед ней на асфальте стояла коробка, в которую набросали мелочи, а в руках Рита держала странную трещотку вроде маракаса. Она двигала самодельным музыкальным инструментом и напевала.

Красивый у нее голос. Я заслушался, остановился и опустил в коробку несколько купюр.

– Спасибо, красавчик, – сказала Рита, вернее, весело напела в рифму своей песни.

– Прошу прощения, что снова перебиваю, – говорит фальшивый психиатр. – Не так давно мы выяснили, что ты работаешь с утра и до позднего вечера. А сейчас, судя по рассказу, в понедельник в полдень, ты встречаешь Риту. Или я что-то не так понимаю?

Он уверен, что подловил меня. Уличил во лжи. Он думает, что я запутался, что он ухватился за ниточку и сейчас без труда распутает клубок.