Батья Гур - Убийство в субботу утром

Профессор Брандштеттер со второго этажа дома на улице Пальмах кивнул молодому человеку, которого знал как жильца верхней квартиры. Хотя встречались они редко, главным образом на лестнице, у профессора всегда находилось приветствие для приятного молодого соседа. Молодой человек, по всему видно, работал в Министерстве обороны, охотно платил взносы в домовой комитет, и с тех пор, как он поселился в доме, там прекратились шумные студенческие вечеринки. Профессор поглядел, как он поднимается по лестнице вместе с несколькими мужчинами и одной женщиной. «Наверно, секретное совещание военных. С ними весьма высокопоставленный офицер, — с серьезным видом сообщил он своей жене и велел не сплетничать с соседями. — Не забывай, речь идет о национальной безопасности».

Госпожа Брандштеттер сплетничать не собиралась — вот уж в жизни этим не занималась. И на слова мужа возражать не стала. Но госпожа Брандштеттер не выносила шума. Нередко ночью она не могла уснуть и бродила из кухни в гостиную, пытаясь забыть звуки, преследовавшие ее с тех пор, как двадцатилетней девушкой она жила в Берлине, и вот однажды из квартиры наверху послышались точно такие же. Это походило на дурной сон наяву и повторялось еще не раз. Плач, топанье ног, вскрики, иногда мужские, иногда женские. Ей часто казалось, что все это — лишь ее воображение, но ведь люди, встречавшиеся на лестнице, были настоящие! Госпожа Брандштеттер прекрасно знала — о да, уж она-то знала! — что молодой человек, исправно плативший взносы, плохой человек, и он только выглядит как еврей. С тех пор как он здесь поселился, она старалась уходить из дому как можно чаще.

В тот вечер, глядя в дверной глазок, пока ее муж выходил вынести мусор, она видела поднимающихся по лестнице людей. Кроме верхнего жильца, там были двое молодых людей и девушка. С ними был человек в армейской форме, но госпожа Брандштеттер была уверена, что форма — просто маскировка. Ее смутил вид «армейского офицера»: тот шел между двумя молодыми людьми, один спереди, другой — сзади, и держался отнюдь не начальственно, что и было странно. Потом она увидела высокого мужчину, который иногда приходил навестить соседа сверху. Вначале она решила, что это его родственник, потому что он никогда не являлся вместе с остальными. Потом ей пришло в голову, что приходил он всегда после того, как сверху доносились звуки передвигаемой мебели. Вот тогда-то он и являлся; как потоп после чумы, подумала госпожа Брандштеттер. Он ужасал ее больше, чем они все, несмотря на симпатичное лицо. Однажды она столкнулась с ним лицом к лицу, когда возвращалась домой из бакалейного магазина, а он открыл входную дверь и придерживал, пока она не вошла внутрь с тяжелой сумкой. «Но ему не обмануть меня своими благородными манерами», — подумала госпожа Брандштеттер. Красивая внешность, внимательные глаза и чарующая улыбка не только не вызвали у нее расположения к этому человеку, но лишь укрепили в уверенности, что он — воплощенное зло.

Если бы госпожа Брандштеттер увидела глаза Михаэля в тот вечер, когда он преодолевал ступеньки на третий этаж и стучал в дверь условным стуком, она бы, возможно, изменила мнение. Он упорно смотрел в пол, на лестницу перед собой, думая о трудных днях впереди, и ощущал страшную усталость, разливающуюся по всем жилам и охватывающую все его существо.

Что-то тут не то, думал он. Что-то неправильно. Он безуспешно пытался представить себе полковника Иоава Алона в квартире, которую Служба безопасности любезно предоставляла им для подобных мероприятий. Три комнаты, ванная и кухня; функциональная обстановка, ничего лишнего. В одной из комнат, гостиной, стояли три скромных кресла в стиле кибуца 50-х годов и черно-белый телевизор, а также маленький столик, на который Цилла водрузила черный телефонный аппарат — «глоток свежего воздуха в этой квартире».

В двух других комнатах были кровати, по две в каждой, и несколько стульев. Во встроенном шкафу в прихожей — армейские одеяла. Здесь всегда находился кто-нибудь из следственного управления, члены группы работали посменно, когда дознание затягивалось более чем на сутки. А дознание всегда затягивалось, потому тут всегда велись лишь секретные допросы — всегда наитруднейшие и наисложнейшие.

Полковник Иоав Алон, военный губернатор подокруга Эдом, неслыханно быстро поднявшийся к нынешней должности, от которого в будущем ожидались великие дела, сидел на стуле в комнате, выходившей окнами во двор. Армейскую куртку он так и не снял. Напротив поместился Раффи, поигрывая связкой ключей. Цилла удалилась в гостиную, где они вместе с Мэнни ждали Эли Бахара с результатами обыска в доме подозреваемого. Когда Михаэль вошел в комнату, Раффи поднялся, подошел к закрытому окну и внимательно осмотрелся, прежде чем опустить шторки. Потом он вернулся на место и стал смотреть на Алона; тот перевел взгляд на Михаэля и спросил, с трудом сдерживаясь: