Наталия Антонова - Фурия XXI века

– Разве ваш отец не обеспечивает вас?

– Скажете тоже, отец, – усмехнулся Лобецкий и спросил: – Видали напротив моего кабинета бухгалтерию?

– Да.

– Так вот, там сидит мой отец. «Бухгалтер, милый мой бухгалтер», – дурашливо напел он. И добавил уже серьезно: – Деньги только у дяди. А он ими не раскидывается. И здесь я сижу только благодаря тому, что у дяди нет наследников. Так что мне можно надеяться, что когда-нибудь… – проговорил он многозначительно.

– В таком случае, – улыбнулась Мирослава, – вам нужно на работе не в игры играть, а работать. Иначе может найтись у вашего дяди и более трудолюбивый родственник.

– Да уж, – вздохнул Лобецкий, – но если бы вы знали, как я ненавижу эти шубы!

– Найдите себе другое занятие.

– А наследство?! – изумился Сергей.

Мирослава пожала плечами.

– Вам легко говорить, – обиделся он.

– Сергей, а вы знали всех девушек своего друга?

– Всех не всех, но многих. Мне одна из них даже нравилась.

– Кто же, если не секрет?

– Светка Трегубова.

Мирослава быстро сообразила, что этой девушки нет в ее списке.

– Почему же вы не отбили ее у своего друга? – невинно поинтересовалась она.

– Как же, отобьешь у него. К тому же эта дурочка влюбилась в него по-настоящему. Просто места себе не находила.

– А он оставил ее так же, как и других?

– Гораздо быстрее. Светка была совсем не в его вкусе.

– Почему?

– Потому, что она не певица, не актриса, не модель, не стриптизерша. Толику нравились такие вот творческие личности. – Сергей горько усмехнулся.

– А чем занимается Света?

– Музыку в школе преподает, с малышней возится.

– Как же они познакомились?

– Она стояла на остановке, он ехал мимо и нечаянно окатил ее водой из лужи. Не знаю, что заставило его затормозить, но он остановился, подвез ее домой. Так у них все завертелось, а через месяц и завершилось.

– Вроде бы преподавание музыки – это творческий процесс.

– Может, и творческий, но она для него слишком проста…

– А для вас?

– А для меня в самый раз, – ответил он вызывающе.

– Так теперь ее сердце свободно. Дерзайте.

– Может, и дерзну, но позже. Надо дать девушке время успокоиться, чтобы все это устаканилось.

– Мне нужен адрес Светланы Трегубовой.

– А если я его вам не дам? – спросил он с вызовом.

– То я его все равно узнаю. А у вас могут возникнуть неприятности с полицией.

– Черт! Хорошо. – Он назвал адрес девушки и добавил: – Только учтите, она ни в чем не виновата.

Следующим Мирослава навестила Гарика Ивашова. Временно безработного… Гарик считал себя гениальным и, естественно, непризнанным художником.

Родители давно махнули на него рукой и возложили все надежды на младшую сестру Гарика Капитолину Ивашову, которая и занималась бизнесом вместе с родителями.

А Гарик находился то в депрессии, то в загуле, то в творческом поиске. В настоящее время он только что вышел из загула и приподнял ногу, чтобы поставить ее на первую ступень творческого поиска. Он даже начал натягивать холст на подрамник, как звонок в дверь прервал его занятие.

– Ну кто там еще, – ворчал он, открывая дверь.

Увидев на пороге высокую русоволосую девушку, он почесал пятерней в затылке и сказал:

– Привет.

– Привет, – отозвалась Мирослава.

– А вы кто?

– Детектив Мирослава Волгина. – Она развернула перед ним удостоверение.

Но Гарик не стал вникать в тонкости написанного там, вместо этого он проворчал:

– И чего полиции от меня понадобилось?

– Ну…

– Если я чего-то разбил в ресторане, я оплачу, – быстро сказал он, – а если вы будете утверждать, что я кого-то покалечил, то не поверю.

– Почему? – Мирославе удалось скрыть улыбку.

– Потому что я не буйный. Я вообще интеллигент, даже не знаю в каком поколении. Мой дед был врачом, прадед учителем, прапрадед священником…

– Но ваш отец, – прервала его Мирослава.

– Отец торговец, – вздохнул Гарик, – но сейчас вся страна торгует.

– Предположим, не вся. Впрочем, это неважно. Можно мне войти или будем разговаривать на пороге?

– Ой, блин, вы меня заговорили, и я забыл о приличиях, проходите, конечно.

Мирослава прошла вслед за хозяином в квартиру, длинный коридор привел их в студию, которая служила Гарику и кухней, и спальней, и гостиной, и мастерской.

– Нравится? – с гордостью спросил Ивашов.

Мирослава любила, когда каждая комната имела свое собственное предназначение, но огорчать хозяина ей не хотелось, поэтому она ответила уклончиво: