Галина Романова - Грешница в шампанском [litres]

Павлушка подтянул коленки к подбородку. На коленках явно что-то мешалось, что-то было на них, помимо его кожи. Джинсы! Точно! Он в джинсах валялся в кровати. Уже хорошо, уже соображает. Едем дальше…

А в чью кровать он упал? Под чьим одеялом мучается страхами и слепотой?

Павлушка с шумом втянул носом воздух, но ничего, кроме запаха своего немытого тела и грязного белья, не почувствовал. Снова откинул одеяло, зажмурившись. Полежал так и начал медленно открывать глаза.

Господи! Ну конечно! Он дома! А искрится и слепит его зеркальный шар под потолком. Он сам сделал его, обклеил осколками зеркал свой школьный глобус. Зеркала доставал из калейдоскопов, скопившихся у дядьки на заброшенном складе какой-то разорившейся фирмы. Осторожно разбивал их, стараясь, чтобы осколки были по размерам идентичны. А потом, намазав клеем, лепил на глобус. Затем повесил под потолком, мечтая, что станет водить к себе в комнату девок и удивлять их.

Было это лет десять назад. Точно, ему тогда только пятнадцать исполнилось. Самое время помечтать о дешевом сомнительном удовольствии, потискать молодую телочку на собственной койке. Тогда еще можно было удивлять и акустикой, и зеркальными бликами, плывущими по потолку и стенам. Теперь этих гиен глобусом, обклеенным зеркальными осколками, не удивишь. Им теперь острова подавай, тачки, шмотки, дурь…

А где все это взять, если бабла нет?! Не работать же идти, в самом деле! Чё заработаешь-то, кроме профзаболеваний?

Одно спасало Павлушку – его привлекательная внешность и бесподобная манера влезать к людям в доверие. Он в невероятно короткие сроки мог расположить к себе кого угодно, будь то управляющий банком, куда он явился с намерением провернуть очередную аферу, или строгая дворничиха, во владениях которой он только что нагадил.

Если его красивые серые глаза не были замутнены дурью или алкоголем, то успех любой операции был ему обеспечен.

Еще Павлушка с беззастенчивостью прожженного альфонса мог обирать своих бывших подружек, не способных забыть его умопомрачительные постельные кульбиты. От него, как правило, подружки перекочевывали к папикам, оплевав перед уходом Павлушкину паскудную рожу закоренелого изменника. При папиках затихали умиротворенно. Наслаждались жизнью и благами какое-то время, а потом принимались скучать. И восемь девиц из десяти набирали телефонный номер Павлушки и предлагали…

Он, между прочим, ни разу никому не отказал. Он исправно зализывал их душевные раны, вскрывшиеся как-то вдруг в их новой жизни. Он позволял им стенать и плакать на своей великолепной груди, ну и… И позволял им оплачивать его услуги. При этом он великодушно позволял им самим определять величину вознаграждения. Нет, был, конечно же, у него нижний предел, но вот чтобы постоянная какая-то такса – нет, этого не существовало.

Случались и проколы. Как во всяком деле. Попадались ревнивцы, грозившие ему расправой, и Павлушке тогда приходилось уходить в глубокое подполье. Попадались и крохоборы, требующие от своих подруг полного отчета о тратах. Попадались и просто мудаки. Способные из нормального праздничного застолья сделать полное говно.

Ладно, допустим, тебе не повезло, у тебя не прет, бывает. При чем тут окружающие?!

Ленку вот взять, к примеру. Она-то была при чем?! Нормальная девчонка. Щедрая, шикарная. Пупочек такой, ум-мм, прелесть просто. А когда она туда еще и брюлик вставляет, то можно кончить, не начиная.

А папик взял и опустил ее при всех. Ну, кто так делает?! Взять бы этому лысому козлу, нащелкать по его обширной лысине. Пользовал-пользовал Аленку, а потом вдруг взял и выставил вон. И старую свою клячу домой назад позвал. Она, правда, не торопится, Ленка вчера в телефонном разговоре обмолвилась. Старуха после новогодней ночи в свою квартиру вернулась, но что это меняет? Ленку-то этот старый боров и знать больше не хочет. И девчонке пришлось назад в материну «двушку» возвращаться. А там уже ее как члена семейства и не рассматривают. Там решили, что она так и останется в особняке жить и ждать, когда ее папик окочурится. А он вон что выкинул.

«Надо бы Ленке сегодня позвонить», – вяло подумалось Павлушке. Сходить куда-нибудь, посидеть, выпить, за жизнь поговорить. Потом можно было бы прийти сюда, в кровати время скоротать.

А, черт! Денег же нет! Куда он ее поведет без гроша в кармане?! Она теперь тоже на мели и не станет, как прежде, на него тратиться.

Вот жопа, а! Просто полная жопа, а не жизнь! Позвонить, что ли, этому кренделю и на шантаж его развести? А что, почему нет?