Галина Романова: Миллионерша поневоле [litres]

Утро началось с дурацкого недоразумения. Хотя почти каждое ее утро начиналось почти так же. Либо прольет кофе на новую юбку. Либо колготки поползут на самом видном месте в тот самый момент, когда ее требует шеф. А тот был очень крут, требовал неукоснительного выполнения правил трудового распорядка, что включало в себя и безупречный внешний вид.

Сегодня у нее как никогда вид соответствовал. Только вчера купила новый свитер в мелкую полоску. Тот как нельзя лучше подошел к юбке, которую ей на прошлой неделе отдала соседка, только потому, что уронила на боковой шов сигарету и прожгла там микроскопическую дырочку. Дырочка благополучно была заштопана, отпарена и совершенно стала незаметной. В чем Ольга убедилась, разглядывая себя вчера вечером в зеркале. Колготки тоже оказались в порядке, ни одна набойка не отскочила от сапог. Тогда почему так тревожно на душе? Уж не потому ли, что сегодня понедельник и ее вызывают к себе даже раньше еженедельного совещания? Тут еще Вера, соседка по кабинету, скривила набок рот, как всегда делала, когда хотела сообщить какую-нибудь новость, и прошипела:

– Дошли слухи, что ты попала на заметку.

– Как это? – Ольга опешила, перебирая бумаги на столе, она как раз пыталась отыскать сценарий детского праздника, который проводился с ее участием в музыкальной школе в прошлый четверг. – Как это на заметку?

– Сама знаешь! – Вера многозначительно хмыкнула, покосившись на стеклянную перегородку, разделяющую офис на две части: комнату подчиненных и кабинет их начальника. – Ну, счастливо!

Счастье в данном случае было сомнительным, всем было известно, что в понедельник к шефу лучше не соваться ни с личными, ни с общественными вопросами. Ольга бы и не сунулась, по возможности отложив визит до более удачного времени. Глядишь, надобность отпадет и вызовут ее уже во вторник, а это много лучше. Но сегодня приглашение повторялось уже во второй раз, причем передано было не через секретаря – вертлявую Лизку, вечно сующую свой нос не в свои дела. Шеф самолично постучал согнутым пальцем по стеклянной перегородке, указал в ее сторону, когда они все подняли головы, и поманил пальцем именно ее.

– Ну что, Шустикова Ольга! – К моменту ее прихода он уже занял свое место за столом, развалясь на вертящемся кресле, и смотрел теперь хмуро прямо на носки ее сапог. – Доигралась?!

Она хотела изумиться, возмутиться и поинтересоваться, но потом передумала. Если вызвал, сам скажет. А начни задавать вопросы, неизвестно во что это выльется.

– Что натворила, признавайся! – рыкнул он, правда, без особого напора, скорее озадаченно.

– Так ничего вроде бы. – Ольга пожала плечами, а сама быстро осмотрела свои сапоги.

Не дай бог там засохшая грязь, которую она не заметила.

Но нет, носки ее сапог глянцевито сияли, она всегда протирала обувь, придя в офис.

– Тогда какого черта тебя требуют наверх? – не поверил ей ни на минуту шеф, и не только потому, что сегодня был понедельник.

Всем было известно, что вызывают наверх – к вышестоящему начальству – только по двум причинам. Либо ты идешь на повышение, либо за ворота.

За ворота Ольге было нельзя. О повышении никогда не помышляла, хотя частенько выполняла не свою работу, а ту, которую на нее спихивали сослуживцы. И теперь это утреннее происшествие сочла очередным недоразумением. Наверняка в кадрах что-то напутали, если, конечно, ее не собрались выгонять.

– Тебе сколько лет-то вообще? – вдруг не к месту, как ей показалось, задал вопрос Евгений Евгеньевич. – Факт, в отделе ты совсем недавно, но с отчетами из своего района сюда постоянно моталась. Сто лет, кажется, тебя вижу, а никогда не замечал…

– Что именно? – все же вырвалось у нее, хотя черный календарный квадратик понедельника маячил на стене у шефа над головой.

– Какая ты у нас! – Он вдруг приосанился, сел ровно за столом и, уложив руки на столешницу, вкрадчиво произнес: – Красавица…

Это было уже что-то! Что-то такое, от чего у Ольги мгновенно закружилась голова, а по спине поползли тоненькие струйки пота.

Что-то было не так. Что-то изменилось. И изменилось не в лучшую для нее сторону. Она была в этом уверена, иначе с чего это вдруг Евгений Евгеньевич начал ее разглядывать? Ее свитер с чужой юбкой тут уж точно ни при чем. Она и раньше приходила в обновках, но никаких знаков внимания с его стороны не было. А тут вдруг…

– Ладно, иди! – махнул он рукой, вяло этак, безжизненно, словно ставил на ней крест. – Тебе уже давно пора быть у самого!