Стивен Бут - Чёрный пёс

— Насколько я помню, мы объяснили это очень подробно.

Били вернулся к созерцанию поля и не смог поверить в то, что увидел.

— Ты посмотри, часть из них дерьмо ворочает, а другая часть просто стоит и на него смотрит! — прокомментировал он происходящее. — Чего они от него ждут? Что оно спляшет им хоуки-коуки [91] Веселый танец, популярный в 40-х гг. XX в. ?

— Здесь жгли костер, насколько я вижу. И что же вы сжигали, мистер Каттс? — спросил Стюарт.

— Старую солому, сухие ветки. Всякий мусор, — ответил хозяин фермы.

— А вы не разрешали Симеону Холмсу положить кое-что в огонь или в компост?

— Что вы сказали?

— Второй парень, когда не возил тачки, следил за огнем, — вспомнил Бен. — Кто это был?

— Его зовут Док, — ответил Уилфорд. — Больше я ничего не знаю. Он приятель молодого Симеона.

— Это прозвище? — уточнил Тэйлби.

— Наверное. Никогда раньше его не видел.

— А как они здесь очутились, мистер Каттс?

— Их Гарри прислал. Мне нужна была помощь, а он сказал, что его внучатый племянник не откажется помочь.

— Внучатый племянник! И опять этот Гарри Дикинсон?

— Эти двое — хорошие парнишки. Так что оставьте их в покое.

— Готов поспорить, — заметил Сэм, глядя на то, что происходило возле кучи, — что эти ваши придурки пересчитывают какашки.

Купер двинулся за недовольным старшим инспектором, который решил пройтись до конца поля. Ферментация компоста началась, как только старики закончили формирование кучи, так что из нее то тут, то там поднимались струйки горячего воздуха. Поверхность кучи шевелилась от тысяч красновато-коричневых навозных мух. Когда их беспокоили, они взлетали поблескивающим облаком — только для того, чтобы мгновенно приземлиться на перевернутые куски навоза. Всю кучу решили переложить на одну сторону.

Копание в навозе в такую жару — работа тяжелая и вызывающая бурное потоотделение. Удушающий запах навоза проникал в комбинезоны полицейских и смешивался с запахом их пота. Хуже всего приходилось тем, кто работал наверху кучи — там, где испускаемая компостом жара заставляла их чувствовать себя рабами в доменном цеху или тружениками, вычищающими внутренности громадного парового котла. Они часто останавливались отдохнуть, и их места занимали другие полицейские, которые откидывали навоз в сторону, переворачивая и дробя его по ходу дела, чтобы не пропустить улики.

Чем глубже лопаты вгрызались в кучу, тем непереносимей становился запах, а популярность Купера среди коллег таяла прямо на глазах. С вершины компостной «горы» на него бросалось множество ядовитых взглядов — куча становилась все меньше и меньше, а никаких подозрительных вещей видно не было, кроме каких-то безобидных перевязанных кип чего-то бумажного и сгнивших огрызков яблок.

А потом вилы неожиданно уперлись в твердый объект. Один из полицейских немедленно опустился на колени и стал копаться в вонючей субстанции руками, одетыми в перчатки. Кто-то расстелил на земле полиэтиленовую пленку, и следующие несколько дюймов навоза были аккуратнейшим образом перенесены на нее, на тот случай если материал придется направить в следственную лабораторию. Эксперты-криминалисты, которые уже закончили с кострищем, опустились на колени рядом с полицейским, не обращая внимания на навоз, налипающий на их комбинезоны, и тысячи мух, которые кружились вокруг их взмокших от пота голов.

Наконец они вытащили большой ком навоза, в котором виднелось что-то белое. Именно в него воткнулись вилы полицейского, и теперь в самой середине белой, обнаженной плоти торчали куски мышц и сухожилий, как будто в нее попала пуля.

Фрай переключала каналы телевизора в своей комнате до тех пор, пока не наткнулась на новостную программу. Она посмотрела сюжет о скандале на сексуальной почве с одним из министров правительства, послушала о прорыве в переговорах по Северной Ирландии и узнала новости о бесконечной войне в одной из африканских стран, где в неразрешимом племенном конфликте погибли уже тысячи людей. Все это было вполне ожидаемо.

Девушка лежала раскинувшись на жесткой гостиничной кровати и потихоньку откусывала от бесплатного печенья, которое нашла в целлофановой упаковке на прикроватной тумбочке. Она сбросила обувь и сняла свою пропитавшуюся потом одежду, и теперь была одета только в черное шелковое кимоно, наброшенное на нижнее белье. Огорчало ее то, что она не успела заскочить в «Скиптон» и купить шоколад.