Керстин Гир - Замок в облаках

– Ты тут работаешь практи, да? – спросил он, энергично двигая челюстями. – Камилла и Гортензия говорили мне о тебе.

«Практи»! Ха! Ненавижу, когда меня так называют, кто бы это ни был!

– В отеле моя должность называется не «практи» и не «практикантка». Здесь для этого существует специальный термин… «эполет». – Ну да. Иногда на меня находит. Делия называет это явление «пятиминутка чудачеств».

– Эполет? – повторил Нико. – В первый раз слышу.

Я изогнула бровь:

– Как, ты сказал, называется ваша специальность в колледже? Напомни.

– Бакалавр наук в сфере международного гостиничного менеджмента! – выпалил Нико, и на его лице в эту секунду отобразилась первостатейная гордость по этому поводу.

Потом эту гордость как корова языком слизала. Вероятно, он в очередной раз вспомнил, насколько по-идиотски одет.

– Ну тогда вы, наверное, скоро будете это проходить. Бен внимал нашему разговору, широко ухмыляясь, опершись локтями на стойку регистрации.

– У тебя ещё остались трюфели, эполет?

«Конечно!» – хотела было ответить я.

Однако в эту секунду спокойствию, царившему в холле отеля, пришёл конец, ожидаемая буря грянула.

В качестве буревестника выступил не кто иной, как Дон Буркхардт-младший, со скучающим видом возникший в дверях ресторана. В руках у него была тарелка с куском шоколадного торта, а на лице играла злорадная улыбка. Однако обдумать, что всё это могло бы означать, я не успела, потому что в следующую секунду случилась настоящая лавина событий. Снежинки за окном, только что медленно кружившие, превратились в густой снегопад. У входа в отель остановилось сразу несколько машин, одновременно зазвонили телефоны на стойке регистрации, в ложе консьержа и в офисе заскрипели чугунные решётки лифтов, а Запретная кошка спрыгнула со стойки. Казалось, кто-то нажал на кнопку – и время, ненадолго замедлив свой бег, в одно мгновение помчалось снова. Всё пришло в движение. Когда Яромир выкатил пустую багажную тележку из грузового лифта, кончик хвоста Запретной кошки исчез за дверью служебного помещения – исчез ровно в тот момент, когда на лестнице показался Роман Монфор, который так и остался стоять на лестнице скрестив руки. Вращающаяся дверь повернулась. Хрустальные подвески на люстре в холле тихо звякнули, языки пламени в камине взметнулись выше, по фойе пронёсся порыв ледяного ветра.

– Вам что, требуется особое приглашение? – набросился Роман на обоих посыльных. – Вас поставили сюда не для украшения! Вносить внутрь багаж гостей нужно до того, как вас об этом попросят! – Его взгляд скользнул по мне – я застыла в неподвижности, словно загипнотизированная, и – о счастье! – переместился к Бену, который как раз клал на рычаг телефонную трубку. – Надеюсь, это была не личная беседа! – рявкнул Роман, сбегая по лестнице. – Куда запропастился твой дядя? Его помощь была бы сейчас весьма кстати. Приехали Барнбруки, и я хотел бы… Господи ты боже мой! Почему меня окружают одни идиоты?

В своём рвении как можно скорее попасть наружу Йонас и Нико заблокировали входную дверь. Каждый раз, когда на неё слишком сильно налегали, её заклинивало: спешку она не жаловала, старушка предпочитала более спокойный темп передвижения. В результате девушка в клетчатом зимнем пальто, оказавшаяся в одной из секций вертящейся двери, застряла намертво и теперь неистово стучала в стекло.

– Нет, это невозможно! – Роман гневно нёсся по ковру через фойе к входной двери, то есть прямо на меня.

Я увернулась и, стараясь сохранять присутствие духа, открыла обычную дверь рядом с вертящейся, чтобы Роман не врезался в меня, а вылетел наружу. В ту же минуту Нико и Йонасу наконец удалось снова привести вертящуюся дверь в движение. Они выскочили на площадку перед входом, а девушка в клетчатом пальто наконец оказалась в холле. Она была примерно моего возраста и очень красивая – с нежной фарфоровой кожей и длинными блестящими белокурыми волосами, рассыпавшимися по плечам.

– Вы заработали штрафные баллы, – сказала девушка по-английски с американским акцентом. Она не обращалась ни к кому конкретно, но говорила так, будто на неё были нацелены многочисленные прожекторы и телекамеры. Манерно вздохнув, она повернулась на каблуках вокруг своей оси, обозревая фойе. – А у вас тут всё по-старому. – Девушка принюхалась: – И пахнет точно так же, как раньше: дымом из камина, полиролем и пылью.

В этот момент блондинка окончательно мне разонравилась. «Пылью»! Какая несправедливость! При фрейлейн Мюллер в этом здании даже единственная пылинка не могла остаться незамеченной! Дымом от камина и полиролем в фойе и правда пахло, но, во-первых, полироль благоухал апельсином, льняным маслом и мёдом с небольшой примесью скипидара (когда я протирала мебель, от этого запаха у меня всегда немного кружилась голова), а во-вторых, неповторимый аромат свежеиспечённого ржаного хлеба, доносившийся с кухни, в настоящий момент заглушил все обычные запахи.