Александр Рыбин - Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Татьяна Владимировна прочитала мое предисловие: «Конечно, спасибо, что находишь и мне место в твоем романе, только, может быть, изменишь имя — отчество?» Полемизирую с вами, моя дорогая. А зачем? Хватит вам и того, что я изменил название газеты. Будьте неким мостиком… Нет, слово нужно другое — может быть, звеном? Нет, все — таки мостиком между моими дневниковыми записями и романом. И на этом точка… нет, многоточие…

2 июня. 6.15 утра

Написал первые строчки. И еще эпиграф, который был мною зафиксирован для чего-то сто лет назад и вот теперь нечаянно пригодился.

Вот он:

История должна быть обязательно не только о море, но и о любви. Или не так: не только о любви, но и о море.

Но, еще не увидев парусник, что называется, вживую, а только его многочисленные снимки, выложенные в Интернете, я уже влюбился. Потому что невозможно в него не влюбиться.

Нашел опубликованные в Сети основные характеристики парусника:

Фрегат «Надежда» — трехмачтовый трехпалубный парусник неограниченного района плавания. Он предназначен для учебных целей.

Корпус, мачты и реи стальные. Парусное вооружение полное, типа корабль (фрегат). Двадцать шесть основных парусов, из которых четырнадцать — прямые, а двенадцать — косые, имеют площадь около двух тысяч семисот семидесяти квадратных метров. Паруса изготовлены из крепчайшего дакрона. Обслуживание такелажа и парусов — как в девятнадцатом веке, то есть вручную.

Длина с бушпритом — сто десять метров, если уж быть точным, то сто девять метров и сорок сантиметров, наибольшая длина корпуса чуть меньше девяноста пяти метров, ширина — четырнадцать. Осадка — шесть целых шесть десятых метра, высота грот — мачты — сорок сантиметров не дотягивает до пятидесяти метров. Фок — мачта и бизань чуть поменьше. Кроме парусов фрегат «Надежда» оснащен двумя двигателями, каждый четыреста шестьдесят восемь киловатт; скорость под машиной — одиннадцать узлов. Водоизмещение судна — около трех тысяч тонн; запасы пресной воды — триста тридцать две тонны, топлива — двести шесть тонн.

Потом допишу, как состоится наше с ней свидание. Спросите, с кем свидание? Ну конечно, с ней, с красавицей «Надеждой».

3 июня. 22.40. Ночь в Крыму

Сижу в своей каюте (у меня собственная каюта!) и кроме бесконечного: «Это потрясающе!!!» — ничего конкретного не могу написать. Просто, когда я «Надежду» увидел воочию, поймал себя на мысли, что пишу о паруснике, а подразумеваю девушку. Так вот, когда я увидел эту красавицу девушку, пришвартованную у причала, мое сердце ёкнуло. Белоснежная прелестница — глаз не оторвать. Как бы сосредоточиться и писать в тему…

Наконец отправил первые пятьсот строк в «Вечерний город». А помнится, обещал семьсот, но где их взять, если я постоянно чем-то занят? На самом деле — суета. На что-то вечно отвлекаюсь. Что напишет мне в ответ Татьяна Владимировна?

Кстати, услышал первое же неизвестное мне слово — шильдик. Слово-то какое — с негативной окраской: шильдик, шильдик… Похоже на «шибздик». А оказалось — номерок на двери с названием помещения. Надо бы слова новые записывать, словарь терминов морских завести для себя, чтобы не облажаться.

И еще… Кажется, меня здесь не ждали… или, мягко говоря, не очень рады моему прибытию на корабль. Про душевный прием я написал бы так: «Он вступил на палубу «Надежды», как когда-то на нее же, лет эдак под двести назад, пожаловал барон Лансдорф, — его никто не ждал, не ждали и вашего покорного слугу…»

На самом деле я не очень-то обиделся на такой камуфлет. Помнится, прошлой осенью к нам из районной газеты пожаловал один чудик, набираться опыта; лез везде, вот тут даже уместно выражение — совал свой нос, так как шнобель у него был отменный. Так скажем, вся редакция встретила его с большой прохладцей… С таким же радушием на корабле встретили и меня. Возможно, ждали кого-то другого, а приперся я. Нос свой, правда, никуда не сую, пока. А там видно будет. Ладно. Приняли, как приняли. Не велика птица. Лишь бы провожали хорошо. Прием этот я уж как-нибудь переживу.

Итак, я начинаю свой роман.