Анна и Сергей Литвиновы - #останься дома и стреляй!

– Смонтирую завтра к вечеру, пришлю.

– Не надо, – отмахнулся актер. – У меня пиар-менеджер в деревне изолировалась, без Интернета, а самому смотреть лень. Так что давайте сразу в эфир.

Да, молодец мужик. Его-то по пути запугали: что актеры вечно кровь пьют, требуют снимать крупные планы только в полупрофиль и обязательно через фильтр, говорить не умеют – одно предложение приходится по пять раз перезаписывать.

Александр вместе с Димой вышел на крыльцо. Съемочная группа топталась возле автобуса. Бардин – в одной футболке на прохладном апрельском ветру – к каждому подошел, поблагодарил, попрощался. Гримерша попросила вместе сфотографироваться – обнял и широко улыбнулся в объектив. Нажал кнопку пульта – ворота начали открываться. Полуянов пожал актеру руку и пошел было прочь, но погрузиться в редакционный автомобиль не успел.

Во двор въехала красная дамская машинка, оттуда выпорхнула худенькая милашка.

Дима всегда считал себя поклонником пышных форм, но точеная фигурка, подтянутая попка и талия, как у осы (при том, что грудь приличных размеров), пленили сразу.

Бардин без особых восторгов констатировал:

– Кася. Супруга.

Он шагнул навстречу стройняшке, дежурно приобнял, спросил:

– Ну, как сыграла?

– Да вообще позор, – отозвалась она нежненьким голоском. – Из группы не вышла, можешь себе представить?

– Но почему? – удивился актер.

Она досадливо коснулась щеки:

– Да из-за этого. Как на разминке голова разболелась, так и не пошло. Вообще не получалось ничего. Сетка, аут.

Только сейчас Полуянов увидел: на скуле у красавицы изрядный кровоподтек. Пусть замаскирован тональником, но припухлость и ссадина видны отчетливо. И губы тоже разбиты.

Бардин обернулся к журналисту, пояснил:

– Кася вчера на тренировке упала.

Она поспешно подхватила:

– Ага, как дурочка. Побежала к сетке отбивать укороченный и поскользнулась. Да как! Перелетела на другую сторону и грохнулась подбородком в корт! А покрытие-то жесткое.

Она протянула Полуянову теплую ладошку:

– Кася. Полное имя Кассандра. Родители решили соригинальничать. Рада познакомиться.

Глаза бездонные, голубые, и что-то в них несчастное, жалобное.

– Зачем же вы на турнир пошли с такой травмой? – Дима бережно пожал девушке руку.

– Да я думала, на ходовые качества не повлияет, – пожала плечами она. – Но Нинка, напарница моя, сказала, что может даже сотрясение мозга быть. Специально запугивала, наверно, чтобы обыграть. И обыграла ведь, лярва. Пойду, полежу и вставать сегодня не буду. К завтрашнему дню точно поправлюсь.

Она упорхнула в дом.

Бардин посмотрел ей вслед. Тревоги в его взоре Полуянов не увидел – скорее, легкое раздражение. У Димы мелькнула мысль: слишком суров актер со своей красавицей. Вот если бы ему такая фарфоровая красоточка досталась, на руках бы носил, холил, лелеял.

Плюс история с фингалом какая-то странная.

Дима, во‐первых, давно работал журналистом. А во‐вторых, тоже играл в теннис – уже много лет. К сетке частенько бегал – отбивать укороченные. Иногда, случалось, падал. Но сбивал при этом исключительно коленки. А Кася вдруг лицо поранила. Очень похоже на легенду. Получила от мужа и покрывает его теперь.

Пока ехали со съемок, Дима сидел молчаливый, думал над извивами судьбы.

Ночью – избитая соседка.

И сейчас – жена известного актера с разбитой скулой и распухшими, явно от удара, губами.

Похоже, все-таки не избежать ему темы семейного насилия.

«В изоляции со звездой», конечно, придется сделать благостным – строго по формату программы. Но происхождение фингала на лице жены известного актера надо обязательно выяснить.

Монтажом на телевидении «Молодежных вестей» командовала дама – пожилая, желчная и безжалостная к халтурщикам. Сотрудники ее боялись и за спиной называли Горгоной. Но Полуянов, изучив биографию старухи, углядел в ней классного спеца и потому покорно сносил «остолопа» и прочие старорежимные ругательства в свой адрес. А она гоняла молодого тележурналиста со всем пылом одинокой метрессы, увидевшей в Диме достойного преемника.

Первую его трехминутную информашку монтировали вместе больше четырех часов и к исходу работы он еле сдерживался, чтобы не оттаскать старуху за худосочные косицы. Что же сегодня будет – когда эфирного времени надо сорок минут, а отснято больше четырех часов?

Горгона, включив быстрый прогон, кое-где нажимала паузу и что-то черкала в блокноте.