Эдуард Кондратов - Покушение на зеркало

Ларина быстро, крупным, размашистым почерком заполнила первые строки протокола, касающиеся ее самой, даты и места допроса, и оторвала ручку от бумаги.

— Фамилия, имя, отчество?

— Мое?

— Ваше, разумеется. Меня зовут Ларина Анна Сергеевна. А вас?

— Ну, Иванов… Петр… Сидорович.

Так, сказала себе Анна, понятно: настроился играть в комедийном ключе. Она обежала равнодушным взглядом лицо бомжа, исхудавшее, с выпирающими скулами, без какого-либо следа бровей, напоминающее детский рисунок — точка, точка, два крючочка… Темная, чуть извилистая прорезь рта с потрескавшимися губами, черные точки ноздрей, обритая голова с грязными оттопыренными ушами, утолщенный кончик носа, почти кругляш, безвольный, чуть загнутый подбородок…

И запрятанные под голыми надбровьями синие глаза — сейчас они неподвижные, тупые, похоже, он нарочно выпучивает их, чтобы выглядеть законченным придурком. Не поймай она тот взгляд…

— При задержании вы назвали себя Сидоровым. Как понимать?

— Да хоть как… Один леший.

— И все-таки? Ваша настоящая фамилия?

— Пиши Сидоров, если больше нравится.

— Хорошо, Сидоров так Сидоров. Дата, место рождения?

— Мое?

Анна стиснула губы. Нет, не разозлишь, не старайся.

— Ваше. Перестаньте прикидываться дурачком, Сидоров. Не поможет.

— А я и есть дурачок. Это ты умная.

— Повторяю: год, число, место рождения?

Он задумался. Отквасил губы, поднял глаза на потолок, словно бы с трудом вспоминая.

— Эта… Как ее? Магаданская область, поселок Барачный… В пятьдесят вроде первом году… Ага, восьмого марта!.. Или нет?

— Вы что, не помните точно?

— Не-а… А чо помнить-то?.. Старый — и все тут.

— Ладно. Запишем пока это. Проверим. Но, Сидоров, учтите: за дачу ложных сведений вы несете ответственность перед Законом.

Ах, как это страшно, подумал он, разглядывая склонившуюся над протоколом молодую женщину. Надо же — от-вет-ствен-ность!.. Тебе, законница ты моя белокурая, наверняка кажется, что нет в жизни страшнее жупела, чем дышло ваших замечательных Кодексов, на которые чихать хотели все, у кого в кармане густо, а уж бомжи и подавно… Сколько ж тебе годков, милая, небось лет пять всего как с институтской скамьи? Интересно, замужем ты или еще в девицах? Вот и занятие у меня теперь есть на время допросов: попробую-ка раскусить тебя самое, как ты меня пытаешься. У тебя, бедняжки, вряд ли что путное выйдет, а я-то тебя так и сяк пощупаю. Как и положено мужику с вашей сестрой.

— Да, ознакомьтесь с вашими правами, — Ларина протянула через стол бланк протокола. — Вот с этим пунктом. Возьмите же!

— Не-а, — Сидоров мотнул головой, заслоняя глаза ладонью. — Не пойму я, сама прочитай, слышь?

— Обращайтесь ко мне на «вы», Сидоров, — В голосе Анны Лариной впервые промелькнуло раздражение. — Хорошо, слушайте. — Она медленно, акцентируя каждое слово, прочитала ссылку на статью 51-ю Конституции Российской Федерации, оставляющую за допрашиваемым право не давать показаний, которые могут быть использованы ему во вред. По лицу Сидорова нельзя было определить, понял ли он услышанное. Округлив глаза, он невидяще смотрел на шевелящиеся губы следователя и молчал.

— Поняли? Нет? Тогда скажу проще: вы можете не говорить о том, что вам, как вы считаете, может повредить.

Шелушащиеся губы Сидорова растянулись в длинной ухмылке.

— Ух ты!.. Зачем мне вредить? Не буду!.. Что я, чокнутый, что ль?

«Слава, трижды слава демократии! — злорадно подумал он. — Попляшешь ты у меня, девонька, с этой идиотской статьей Конституции».

— Продолжим, — сказала Ларина, расправляя листок протокола. — Сообщите о своем постоянном местожительстве…

Сидоров весело хрюкнул и даже зажмурился от удовольствия.

— Третья помойка слева от пятого чердака… Я путешествовать люблю, гражданин следовательница… Не задерживаюсь нигде.

— Семейное положение?

Какая невозмутимость, смотри-ка!.. Ну и нервы у барышни! Надобно бы ее расшевелить.

— Холостяшничаю… Где-то детки, может, плачут по мне, а жен своих я успел в дым позабыть. У вас-то, небось, муженек начальник, любит вас, красавицу такую, а я вот один-одинешенек…

Он с удовлетворением отметил, как досадливо порозовели напрягшиеся скулы, как нервозно дернулась авторучка в пальцах. Попал! И кажется, в больное место.

Разведена? Брошена? По крайней мере, матримониальная тема ей небезразлична.

— Отвечайте на вопросы кратко, без болтовни! Была ли прежде судимость?