Анна Данилова - Витамин любви

– Так. И вряд ли она, зная, что должна встретиться с отцом, так наряжалась и тем более напивалась.

– О чем и речь! Вот и получается, что она собиралась встретиться с каким-то другим человеком, но уж никак не с собственным отцом.

Лиза подошла к окну, долго смотрела, как дождь поливает стекло, которое в сумерках казалось сине-зеленым от качающихся под дождем деревьев.

– Знаешь, Глаша, дело скоро закроют. История закончилась. Причем отвратительно. Отец убил дочь. Но у меня почему-то такое нехорошее чувство, как будто бы мы что-то прошляпили, понимаешь?

– Да. У меня тоже. Я почему-то надеялась, что этот Саша Шатохин прольет свет на этих девочек, на их отношения…

– Кстати говоря, он и пролил. И на самом деле довольно много рассказал о Тине и Миле. И благодаря тебе, Глафира, мы узнали, что Мила была в него влюблена… И что к Саше испытывала одно чувство, а к Сырову – совершенно другое. Словно Сыров нужен ей был действительно лишь для того, чтобы набраться опыта…

– А мне кажется, ей было интересно вести эту двойную жизнь. С одной стороны – сильные, чистые чувства по отношению к Саше, и другое, пробуждающееся – к взрослому мужчине.

В дверь позвонили.

– Кто бы это мог быть? – Лиза почему-то вспомнила визит Нади Семеновой, не так давно и она пришла вот так же поздно с просьбой помочь ее сестре. И кто бы мог тогда подумать, чем все это закончится? Что после смерти Милы последуют и другие – Тамары, Сырова, Изотова и, наконец, самой Тины.

Глаша пошла открывать. И вскоре на пороге появился человек, которого ни Лиза, ни Глафира никогда прежде не знали, но лицо которого показалось им обеим хорошо знакомым.

– Добрый вечер, – мужчина в черном длинном плаще ловко складывал мокрый зонт и острым взглядом осматривал помещение. Около пятидесяти лет, темные густые аккуратно постриженные волосы, холеное полноватое лицо с розовыми гладко выбритыми щеками, большие чувственные губы и тонкий с горбинкой нос. От него шел сильный запах мужских духов и прохладного вечернего дождя. Он буквально несколько секунд стрелял взглядом с Глафиры на Лизу, после чего, вероятно, сделав нужный для себя вывод, обратился к Лизе:

– Вы – госпожа Травина? – Брови его поднялись, образовав озабоченный треугольник. Он так боялся ошибиться.

– Да. А вы…

– А это ваша помощница – Глафира Кифер? – перебил он ее с видом человека, привыкшего командовать.

– Совершенно верно, – сказала Лиза и вдруг поняла, где прежде видела это лицо. На плакатах хорошего качества, развешанных по всему городу в момент политической активности горожан. На экране телевизора в местных новостных блоках. Эти глаза, нос и губы можно было встретить и сейчас в бумажном растерзанном, ободранном виде на автобусных остановках и столбах, витринах дешевых продуктовых киосков и дверях забытых нежилых домов…

– Прошу вас, покажите мне, пожалуйста, ваши документы. Заранее прошу извинить меня за эту просьбу, – сказал он.

У него была особая манера разговаривать. Его слова словно летели, быстро, как бабочки. Голос был высокий, немного сипловатый, свистящий. Казалось, не только он сам по жизни, но и его слова при каждом обращении летят к своей цели.

Лиза понимала его. Если человек такого уровня пришел сюда, значит, у него случилась беда. И не просто беда, связанная со смертью близкого человека (о чем знал теперь уже весь город), а связанная с ним самим. Лично. Возможно, на карту поставлена его карьера. Иначе он не стал бы так перестраховываться, заранее рискуя обидеть своим недоверием человека, к которому решил обратиться за помощью.

Лиза с готовностью и очень спокойно выложила ему паспорта – свой и Глаши. Казалось, и Глафира узнала его или, во всяком случае, нисколько не обиделась на посетителя.

– Присаживайтесь, пожалуйста, Павел Львович.

И тут произошло вовсе уж неожиданное. Казанцев вдруг издал странный звук – какой-то судорожный, обрубленный всхлип, словно неимоверными усилиями ему удалось подавить в себе душившие его рыданья.

– Кофе? Или чай?

– Виски и бутерброд, – вдруг с готовностью произнес Павел Львович. – Не помню, когда ел. Чувствую себя, как автомобиль, в котором кончился бензин. А мне сейчас… да и потом тоже, чувствую, понадобятся силы.

– Глаша, принеси, пожалуйста, поесть и виски, – попросила Лиза. – А вы успокойтесь и расскажите, что с вами стряслось? Хотя… Конечно, я все понимаю. Примите наши соболезнования.

– Можно, я буду к вам обращаться просто – Лиза? Вы ведь жена моего хорошего знакомого, Димы Гурьева… Знаете, я мог бы обратиться к нему, вернее, даже позвонил ему, но он сказал, что как раз за десять минут до моего звонка он заключил договор с клиентом и срочно вылетает в Москву…