Анна Данилова - Витамин любви

Несмотря на то, что Валерий Николаевич мог бы себе позволить отметить юбилей в каком-нибудь дорогом московском ресторане, семья решила пригласить самых близких друзей и родственников домой. Поэтому на столе было много самодельных овощных консервов и вкусных пирогов. Ирина, женщина волевая, при других обстоятельствах ограничилась бы легкой и низкокалорийной едой. Здесь же, среди чужих людей, которые уж точно не стали бы упрекать ее, что она нарушила диету, она могла без оглядки позволить себе жирный окорок, курочку, сладости.

Первую ночь после застолья ночевали в этой же квартире, в спальне хозяев. Многочисленные родственники разошлись-разъехались по домам. Хозяйка, жена Валерия, Катя, долго не могла уснуть, Ирина слышала, как она продолжает прибираться на кухне. Конечно, можно было выйти из спальни, предложить свою помощь, но простой женской работой это не ограничилось бы. Вытирая тарелки и фужеры, она непременно должна была бы отвечать на дежурные вопросы Кати, выслушивать какие-то истории. А Ирине этого не хотелось. Она уже давно приняла решение держаться от чужих людей подальше. У нее было две подруги, три приятельницы, проверенные и порядочные женщины, и этого общества Ирине хватало с избытком. К чему новое знакомство, погружение в чужую семью? Или – того хуже – воспоминания, связанные с темой студенческой дружбы мужей? Точнее даже, не воспоминания, а попытка предстать в роли всезнающей женушки. На самом деле она наверняка ничего не знает. Как и Ирина. Зачем ворошить старое?

Павел уже давно спал, сладко похрапывая во сне, и Ирина, разглядывая освещенное ночником лицо мужа, поймала себя на том, что жалеет его, понимает его желание подольше задержаться в Москве. Ведь там, в Саратове, ни одной свободной минуты. Даже дома его одолевают звонки. Он крупный чиновник, уважаемый в городе человек, его день расписан по минутам. Здесь же его никто не достает. Он с самого начала решил, что отключит свои телефоны – он уехал к другу на юбилей и все. В родном городе его нет и не будет в ближайшие несколько дней. Каждый имеет право на личную жизнью. И не для того он приложил так много усилий, во многом себе отказывал, карабкаясь по чиновничьей лестнице, чтобы не иметь возможности просто отдохнуть.

Ирина склонилась над мужем и поцеловала его в щеку. Запах алкоголя, смешанный с запахом его духов. Приятно. Она провела ладонью по его волосам, затем еще и еще… Ты самый лучший мужчина в мире. Так она говорила ему в самые нежные минуты их близости.

Хотелось прижаться к нему и заснуть. Но сна не было. А это означало, что она только будет ворочаться рядом со спящим мужем, пока не разбудит его. Значит, надо занять себя чем-то, навевающим тему. Но чем?

Ирина поднялась с постели, села на кровати и оглядела еще раз придирчивым взглядом хозяйскую спальню. Нет, она не любила этот современный стиль – геометрия в черно-белых тонах, шкура зебры напротив железной кровати, лампа черного цвета. Холодные белые стены, ниши в стенах, заполненные сомнительными безделушками, белый ковер под ногами. Нет, не хотела бы она жить в таком доме. Здесь нет тепла, нет уюта, хотя наверняка все это стоит больших денег. Другое дело ее итальянская спальня с широкой деревянной кроватью с резной спинкой, туалетный столик с зеркалом в рамке (настоящее произведение мебельного искусства!), пухлые мягкие кресла, настоящий персидский ковер!

И вдруг что-то произошло. Она и не сразу поняла что. Просто где-то в груди, внутри, все похолодело, и такая страшная тоска охватила, что стало страшно. Нехорошее предчувствие. Леденящий душу ужас. Что это? Откуда взялось? Ведь еще недавно она чувствовала себя счастливой и душа была спокойна. Она вспоминала застолье только для того, чтобы лишний раз признаться себе, что ее Паша – самый красивый и представительный мужчина из всех, кого она увидела на юбилее. Потом мысли ее унеслись домой, она вспомнила свою спальню, свой дом, дочь…

Вот. Вот откуда паника: страх за близкого человека. За Милу.

Нарастающий ужас был так велик, что Ирина, забыв, как только что думала о праве мужа отдохнуть, принялась безжалостно расталкивать его.

– Паша, Паша! Да проснись же ты! Так тревожно на душе… Как там Мила? У меня какое-то нехорошее предчувствие…

Павел что-то эмоционально, громко, но не просыпаясь, ответил, перевернулся на другой бок и захрапел снова.

– Паша… – зашипела на него жена. – Паша, проснись!!! Давай позвоним Миле!!!

И потом вдруг, на мгновение придя в себя, поняла, что может и сама позвонить дочери. Ничего, что звонок ночной. Лучше уж разбудить Милу и успокоиться, услышав ее голос, чем сходить с ума от неведения.