Роман Афанасьев: Проклятие Оркнейского Левиафана

Комната утопала в полутьме. Газовый рожок у двери светил тускло и ряды книжных шкафов, тянувшихся от стены до камина, утопали в темноте. Огромный письменный стол профессора, стоявший у окна, освещала одинокая свеча, что почти догорела – профессор Макгрегор все еще с недоверием относился к новомодному электричеству. Столешница, как всегда, была уставленная странными моделями механизмов, колбами, и завалена грудами бумаг. В зыбком свете свечи управляющий увидел темную фигуру – профессор Макгрегор сидел в своем массивном кресле, как всегда, лицом к окну, спиной к дверям. Отсюда Батлеру был виден лишь седой затылок хозяина дома, едва возвышавшийся над высокой спинкой кресла.

– Профессор? – хриплым шепотом позвал управляющий, осторожно ступая по бангалорскому ковру, заглушавшему его нерешительные шаги. – Сэр?

Очутившись у самого кресла, Роджер немного помедлил, но потом сделал последний шаг, и заглянул в кресло. Сэр Себастьян Макгрегор, профессор Инженерного Колледжа, полулежал в кресле, откинувшись на спинку. Его голова задралась, пустые, невидящие глаза смотрели в потолок, а из раскрытого рта на подбородок стекала слюна.

– Мертв! – воскликнул Батлер, схватив холодную руку хозяина. – Он мертв!

У дверей на пол с грохотом обрушился серебряный поднос, разметав по паркету звенящие чашки и блюдца. Миссис Роше, издав тихий стон, привалилась к распахнутой двери, прижимая ладони к морщинистым щекам.

– О, нет, – простонала она. – Нет!

Управляющий пал на колени у самого кресла хозяина дома, и, чувствуя, как горячие слезы ползут по щекам, обеими руками взялся за холодную кисть профессора. И лишь когда его пальцы, сжимающие окоченевшую руку профессора, ощутили что-то странное, управляющий медленно перевел взгляд вниз. Сделав титаническое усилие, Батлер поднялся на ноги, с трудом оторвал взгляд от мертвого хозяина и направился к двери. За те несколько шагов, что ему пришлось пройти до выхода, управляющий успел взять себя в руки и даже успокоить дыхание.

– Миссис Роше, – сказал он, подойдя к кухарке. – Закройте дверь в кабинет. Ничего не трогайте. Оставайтесь на кухне. Мне нужно уйти.

– Роджер! – воскликнула пораженная кухарка. – Как вы можете! Куда вы собрались?

– В полицию, миссис Роше, – скупо ответил управляющий.

Двигаясь медленно, но точно, как налаженный механизм, управляющий спустился вниз, взял с вешалки плащ, черный котелок, зонтик, и – вышел в ночь.

– 1 —

Их было всего два – круглых железных шара, каждый величиной с кулак. Возвышаясь на тонких металлических спицах, воткнутых в деревянные подставки, оплетенные тугими резиновыми нитями, шары находились на расстоянии локтя друг от друга. Гладкая столешница письменного стола была усеяна черными выжженными пятнами, потеками прозрачного клея, и обрезками черного каучука. Прозрачные колбы, змеевик и спиртовая горелка были аккуратно сдвинуты в угол, подальше от блестящих шаров. Черные резиновые трубки, скрывавшие в себе медную нить, тянулись от подставок к краю столешницы и уходили под стол. Именно оттуда, с уровня пола, раздавалось мерное гудение, словно кто-то с упорством, достойного лучшего применения, вращал рукоятку ручной кофейной мельницы…

Удар! С громовым треском между шарами вспыхнула ослепительная молния. Зависнув над столом, она несколько мгновений ярко пылала, скворча, как кипящее на сковороде масло. Полированные шары потемнели, покрылись черным нагаром, с них посыпались частички расплавленного металла, выжигая на пострадавшей столешнице новые черные пятна. Спустя ослепительный миг молния пропала. Почерневшие и оплавленные шары погасли, и, остывая, стали тихо потрескивать. По кабинету поплыл сухой запах раскаленного металла.

Сначала над столешницей появилась соломенная копна волос, с аккуратно зачесанным волной чубом. Потом светлые брови и – огромные очки из темно-синего, почти черного стекла. Затем изящный острый нос, щеточка рыжеватых усов, и, наконец, острый и чисто выбритый подбородок, с едва заметной ямочкой посредине. Молодой человек – а он явно был молод, – внимательно осмотрел почерневшие шары, одним рывком поднялся на ноги и покинул свое убежище.

На нем была белая блуза, практически скрытая огромным резиновым фартуком с завязками. Руки скрывались в черных каучуковых перчатках, чьи раструбы доходили до самых локтей. Их молодой человек снял в первую очередь – медленно, аккуратно, не отрывая взгляда от еще дымившихся шаров. Потом так же медленно он поднял изящную руку и стянул с лица огромные темные очки, явив свету строгое лицо молодого аристократа, весьма озабоченного результатом очередного эксперимента.