Алла Лагутина - Мисс Страна. Чудовище и красавица

Сандугаш ждала, когда они в этом доме наконец поселятся вместе. Конечно, она бы предпочла совсем новое жилье, чтобы с чистого листа начать, будто и у Кости нет прошлого. В этом же доме повсюду были незримые следы присутствия других женщин – всех, кого Костя когда-то любил, его бывших жен. И вполне зримые следы присутствия нынешней жены… То есть будущей бывшей. Ничего не поделаешь. Трудно остаться холостяком в пятьдесят, но все-таки мысль о том, что когда-то эти сильные загорелые руки обнимали кого-то другого, была для Сандугаш невыносимой.

Утешало только одно: вера, что она, Сандугаш, для него – первая настоящая любовь. Другие были – просто бабы. Он сам так сказал…

– Когда расскажем отцу? – с деланной небрежностью спросила она.

Сандугаш готовилась к этому разговору три дня, но ей хотелось, чтобы вопрос прозвучал как спонтанный.

Костя как будто бы удивился – густые темные брови поползли вверх.

– Котенок, зачем? Мы же хотели, чтобы это был секрет. Сама знаешь, какие у нас люди.

– Ну и что! Если я тебя люблю и ты меня тоже любишь, какое это имеет значение?

– А что, родители тебя о чем-то спрашивали? Заподозрили что-то? – насторожился он.

– Нет вроде. Им обоим не до того. Мама с близнецами возится и молодость-красоту сохранить старается. А папа… Ты знаешь, какой он. Но я надеюсь, что он не будет против, если я уйду из дома. Я все-таки уже взрослая. Он уже говорил со мной о замужестве.

– Уйдешь из дома?!

– Я бы хотела жить с тобой, – твердо сказала Сандугаш, и лицо ее в тот момент было таким спокойным – никто и не заподозрил бы, что сердце бьется, как у пойманного голубя. Волновалась она больше, чем перед тестами ЕГЭ.

– Но котенок… Тебе не понравится. Я скучный и мрачный. Я хочу быть твоим праздником. Не хочу однажды прочитать в твоих глазах «ты мне надоел, старый дурак».

– Этого не будет никогда! – Сандугаш обхватила руками его шею, и Костя, легко подняв ее, закружился по комнате.

Как же хотелось продлить этот момент на целую вечность! Застыть в нем, как муха в янтаре. Ее отец однажды рассказывал о самадхи – буддийском блаженстве, в которое навсегда погружается каждый, кто достиг просветления. Так вот же оно, блаженство. Близость этого человека, запах его волос, сила его рук.

– Подожди еще отцу говорить, – сказал Костя, разрушая все волшебство мгновения. – Подожди, пока я с Маринкой разведусь. Надо все же как-то по-человечески… Не могу я так с ним – ножом в спину. А то, что я с тобой, это – как нож в спину.

«А меня ножом в спину – можно?» – обиженно подумала Сандугаш. И, смиряясь, вздохнула: отца ее, Бату Номгоновича Доржиева, уважали все. Шаман – как не уважать? И конечно, ранить его чувства Костя боялся больше, чем расстроить Сандугаш. Но если, несмотря на все его уважение к шаману и другу, Костя стал ее любовником – значит, и правда любит.

Сандугаш была самой красивой девушкой в селе Выдрино. Все о ней с детства говорили: «Не нашего полета птица». Такой бы с обложек улыбаться, а не морковку в огороде полоть. Сандугаш, правда, и не полола: огорода у них не было, только грядки с отцовскими лекарственными травами, до которых он никого не допускал. Но все равно видеть такую красоту на выдринской грязной улочке, шагающую в обляпанных резиновых сапогах к автобусной остановке, уже казалось странным, почти кощунственным.

Красота Сандугаш не нуждалась в оправе – ей не нужны были косметика, дорогая одежда, французские шампуни, замысловатые духи. Она и так была драгоценностью, сама по себе. Вечная принцесса и Снегурочка всех детских утренников.

Мама у нее была русская, папа – бурят, и в результате смешения кровей Сандугаш получила красоту, выстроенную на контрастах, а оттого особенно выразительную. Нежный овал лица и резко выступающие скулы, как у Анджелины Джоли в роли Малефисенты. Четко очерченный, пухлый рот и тонкий нос с горбинкой. Белая кожа и длинные восточные брови. Глаза у Сандугаш были узкие, как у отца, но серо-голубые – в маму. Если что-то голубое или синее надеть, хоть шарфик на шею, – серый цвет из глаз совсем исчезал, растворялся в чистой голубизне. Блестящие, гладкие черные волосы Сандугаш заплетала в простую косу, и даже такая прическа ей была к лицу, а уж если волосы распустить – она становилась похожа на красавиц с иллюстраций к бурятскому эпосу «Гэсэр». Только лучше. Потому что красавицы из эпоса были все же толстые, если смотреть на них с позиции сегодняшней моды. А Сандугаш была тоненькой, так что ее русская бабушка ворчала: «Ручки-ножки – паучьи, что не съест – как не в нее, должно быть, в девке глист сидит, сама как глиста…» Когда Сандугаш было десять, бабушка ее этими своими размышлениями про пауков и глистов доводила до слез. А потом Сандугаш привыкла, мимо ушей стала пропускать. Она радовалась своей худобе, потому что это было модно. Потому что это было красиво.