Марина Серова: Коварство дамы треф

«Кажется, план работает», — подумала я и, расслабившись, полностью погрузилась в игру, больше не бросая косые взгляды в сторону барной стойки. С дядькой, страдающим отдышкой, и типом по имени Кравец я разыграла еще одну разгромную партию, отработанным жестом заправской картежницы вскрыла на стол одну карту за другой, мило улыбнулась и прочирикала: «Мальчики, кажется, вам опять не повезло». Очевидно, и меня захлестнул азарт: я так увлеклась собиранием фишек со стола, что не заметила, как брюнет, вызывавший во мне столь жгучий интерес, поставил на стойку недопитый бокал виски и поднялся с высокого стула. Я вскинула голову, когда он уже стоял напротив меня, небрежно заложив руки в карманы, раскачиваясь на каблуках идеально начищенных ботинок и хитро ухмыляясь.

— Кажется, вам сегодня везет, — произнес он, глядя мне прямо в глаза (он всегда смотрел прямо в глаза). — Сыграем?

Так началось мое знакомство с Антоном Кронштадтским.

О том, что за тип этот господин Кронштадтский, я была наслышана. Садиться за один игральный стол с ним значило обрекать себя на фатальный проигрыш. В мутном и темном болоте, где обитали тарасовские любители праздного разгула, азарта и взвинчивания нервов, ходили разные слухи о везучести Антона. Одни уверяли, что в далеком прошлом он был блестящим математиком и талантливым шахматистом и мог просчитывать комбинации на сотни ходов вперед, не говоря уже о том, чтобы запомнить с десяток карт, выбывших из колоды. Другие свято верили, что Кронштадтский — тонкий знаток психологии, и корни его везучести кроются в умении блефовать и вводить противника в заблуждение. Третьи выносили однозначный вердикт: «Мошенник он!», а в качестве довода припечатывали: «Ну не может человеку так фатально везти». Что же на самом деле представлял собой этот брюнет в дорогих костюмах и с неизменной саркастической улыбкой на губах, мне и предстояло выяснить.

Я смерила своего нового знакомого хитрым взглядом, сделала большой глоток терпкого виски, еще раз глянула на него из-под ресниц и наконец согласилась:

— Сыграем.

И завертелось… Начали с небольших ставок и игры вничью: просто присматривались друг к другу, к манере противника играть. Мой новый знакомый часто шутил, то и дело прикладывался к бокалу виски и с легкостью расшвыривал проигранные фишки, но при этом зорко следил за всем, что происходило на полуметровом пространстве игрового поля, разделявшего нас. Я тоже держала ухо востро, предчувствуя, к чему приведет эта игра. И чем дольше мы играли, тем очевиднее это становилось.

В очередной раз раскрыв карты, я глянула на немудреный расклад: две шестерки, валет и девятка — попросту шушера, с такими только сбрасывать ставки и пасовать. Но у меня были хорошие учителя, да и сама я кое-что смыслила в тонкой игре под названием «блеф». «Четыре туза в рукаве мне в помощь», — подумала я, а вслух сказала:

— Удваиваю ставки.

Мой противник улыбнулся, одобрительно кивнул и тоже придвинул на середину стола свои фишки:

— Принято!

— Еще столько же. — Я решила играть по полной.

Кронштадтский улыбнулся еще шире, но серые глаза оставались совершенно непроницаемыми и смотрели на меня в упор.

— Аналогично. — И снова зашуршали фишки по столешнице.

Я опустила глаза в свои карты — две шестерки и девятка… Медленно, не отводя взгляда от противника, я положила карты на стол рубашками вверх, выждала пару секунд, словно обдумывая что-то (хотя о чем тут было думать?). Потом откинулась на спинку стула и побарабанила пальцами по столешнице. Я не могла точно сказать, что за человек сидит напротив меня — талантливый математик или обычный аферист, — но одно мне было ясно: сейчас он точно знает, какие карты у меня на руках. И оттого он с особым наслаждением наблюдал за моим маленьким спектаклем, и уголки его губ насмешливо подрагивали, а в мыслях он уже явно сгребал все фишки со стола и направлялся к выходу. Здравый смысл подсказывал, что пора остановиться и позволить ему выиграть. Но мне во что бы то ни стало требовалось зацепить этого человека, которого едва ли что-то способно было удивить. И я растянула губы в самой приторной улыбке, на которую только была способна, и объявила:

— Ставлю все.

Кронштадтский явно едва сдержал смешок. Чертов мужик! Сейчас ты у меня узнаешь, почем фунт лиха!

— Точно?

— Без сомнений.

— Вы рискуете.

— Вы тоже! — довольно нагло для данной ситуации заявила я.

— Кто знает… — мягко произнес мой визави.