Анна Князева - Орден белых лилий

– Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. – Федотов покрутил в бокале коньяк. – Вот лежишь ты здесь связанный. На полу. В соседней комнате сидят трое моих ребят. Одно только слово, и они порвут тебя на ремни.

– Убить меня собираешься?

– Сначала покуражусь. Знакомо тебе это слово?

– С детства. – Сергей усмехнулся. – Помнится, как куражился спьяну один наш сосед – ссал по подъездам. Фамилия – Клейменов. Помнишь такого?

– Ага-а-а… Понимаю. Это ты мне сейчас намекаешь, что тебе кое-что обо мне известно.

– Ты был там, Ваня.

– Даже если и был? Что это меняет? Тебе все равно не пригодится. Правда умрет вместе с тобой.

– Убить меня хочешь?

– Не такой уж ты и дурак.

– А ты, значит, Ваня, умный?

– Не всем же быть спортивными, высокими и красивыми. Кто-то должен быть умным.

– А не пошел бы ты к черту! – Сергей пошевелил кистями рук и почувствовал слабину веревки, которая породила надежду.

– Да нет уж… давай поговорим. Я, может, ждал этого часа долгие годы. Вот так, увидеть твою рожу и плюнуть в нее, а потом – сапогом! Сапогом!

– Держи себя в руках, Ваня, обувь запачкаешь. – Дуло не переставая вращал кистями, растягивая веревку и не обращая внимания на боль.

Федотов пригубил коньяк и продолжил говорить, мстительно щурясь:

– Ох, как я вас троих ненавидел! Особенно Кирилла, когда он обнимал мою Лилю. Красавчик, любимец девочек! Все ему! А мне – презрительная кличка Куриный Высерок. Хотя, если бы не эта ненависть, возможно, я бы не добился того, что теперь имею.

– Выходит, если бы не я, Сенька и Кирилл, ты бы так и остался прыщавым, рыжим и тощим? Впрочем, глядя на тебя сейчас, не вижу существенной разницы.

– Я – победитель, а ты повержен и лежишь у моих ног.

– Тешь себя, тешь. – Сергей без устали двигал руками, расслабляя веревку. – Победителей любимые женщины не бросают. Ты, Ваня, как был чмо, так им и остался.

– Не старайся, этим меня не задеть. Она тебе рассказала?

– Кто?

– Эта потаскуха.

– Если ты про Марьяну, она ничего не помнит.

– Врешь. Уверен, ты уже знаешь.

– Не ты ли ее выбросил? – Сергей рассмеялся. – И как я сразу не понял.

– Со смертью играешь. – Федотов сделал большой глоток коньяка.

Сергей тем временем почти освободил левую руку.

– Не будем лукавить, – проговорил он спокойно. – Вижу, что живым отсюда мне не уйти. Не в твоих это интересах. Ты же в Москву собрался.

Федотов кисло скривился:

– Место в Государственной думе купил. Так что теперь до меня не дотянешься. Не про тебя говорю. С тобой – дело решенное.

– Хотел спросить про Кирилла. Зачем послал ему бомбу?

– Я же объяснил: не люблю его. С детства не любил. Сначала он забрал у меня Лилю. Потом – землю, после Марьяну. И это еще не все.

– Что еще? – тихо спросил Дуло.

– Все эти годы Кирилл шантажировал меня, держал на крючке. Ему-то нечего терять, а мне – есть.

– Чем шантажировал?

– Не твоего ума дела.

– Брось, Ваня. Кому еще расскажешь? Так и будешь в себе носить? Брось. Расскажи.

Федотов налил себе коньяку и одним глотком его выпил.

– Хочешь знать?

– Хочу. – Сергей почти вытащил из веревочной петли левую руку. Осталось совсем немного.

– Если бы не ты, мы бы похоронили эту историю раз и навсегда. Какой черт тебя принес в Александров? Рыскал тут, вынюхивал. Думаешь, не знаю, о чем ты говорил с Семеном?

– Неужели прослушивал? – Сергей усмехнулся.

– Невелика наука. Следователь по особо важным, а салон не проверил.

– Ну ты даешь! Техника, блин, на грани фантастики.

– Чего ты добиваешься? – спросил Федотов.

– Не понимаю вопроса.

– Хочешь найти убийцу?

– С трех раз угадай. – Сергей сделал паузу. – Заказчика убийства Кирилла я уже знаю. Это ты, Ваня. Кто скинул с балкона Притулу, тоже знаю. И снова – ты. Осталось выяснить, кто изнасиловал и зверски убил Лилю Терехину. – Договорив, Дуло в изнеможении опустил голову на пол. В этот момент его рука окончательно освободилась из веревочной петли.

– Хочешь знать? – Федотов мрачно взглянул на Сергея: – Слабак. Ты бы не смог перенести и половины того, что довелось испытать мне той страшной ночью.

– Я слушаю, Ваня, слушаю…

– Когда мы встретились во дворе с Балабановым, он сказал, что их привезли из лагеря, и показал окно, где сидели Кирилл и Лиля. Он ушел, а я спрятался в беседке и подглядывал, как они целуются. Губы себе искусал в кровь, плакал от ревности. Кричать хотел, да не мог. До сих пор в глазах стоит: темный двор и они двое – в освещенном окне.